Те, что шли впереди живо обсуждали, вероятно, свою находку. Лана застыла статуей, перестав дышать, моргать и шевелиться, когда шествие прошагало в двух метрах от нее. Она проводила глазами процессию, удаляющиеся огни факелов, но еще долго не могла прийти в себя и шевельнуть хоть пальцем. Ее обуревал страх, болели ссадины, она продрогла и не могла ничего сообразить. Нужно было что-то придумать, чтобы не быть съеденной животными этой планеты, чтоб не попасться в руки людей, чтоб не замерзнуть и не умереть с голоду, — это она понимала. Но что именно нужно было для этого предпринять, она не знала. И не могла знать. Ее этому не учили. Она не могла даже заплакать от отчаянья: просто не умела. Хотя в зрачках ее возникло новое для нее физиологическое ощущение: покалывание и влажность. Влага потекла по щекам, стала капать на грубую черную куртку… Впервые она услышала свой собственный жалобный всхлип. И испугалась. В тишине леса он показался ей слишком громким. И…
Ей пришлось очнуться от оцепенения и прислушаться. Она вся превратилась в слух, насторожилась, словно раненое животное. Кокой-то другой звук остро пронзил шелест леса своим, нездешним мотивом, металлическим и неестественным. Потом все снова стихло, но тело Ланы все еще было напряжено, глаза неотрывно смотрели в черную гущу, туда, откуда, как ей показалось, сейчас донесся этот странный звук.
"Это могут быть обломки катера, они падают откуда-нибудь", — подумала она, стараясь успокоиться. Но звук повторился, и теперь он показался ей уже более продолжительным, и раздавался где-то совсем близко. Лана хотела отступить, но ноги не слушались ее. Она так и стояла, наблюдая, как начали шевелится кусты, как из них, лязгая металлом, неловко вывалилась человеческая фигура и с тем же лязгом упала на траву. После этого звуки прекратились.
Лана присела на корточки: так, ей казалось, она будет более незаметной. Не отрывая взгляда от светлого пятна на темной траве, она, остерегаясь шуметь и помогая себе руками, выползла из-за дерева. Пятно не двигалось, только отражало последний вечерний свет. Над головой принцессы загорелась очень яркая звезда, первая, должно быть, на этом больном небе, но светлее от нее не стало, как не стала принцесса смелей. Она понимала, что ей придется подойти к лежащему на траве, хотя это вовсе и не обязательно. Но ее шестое чувство, вдруг внезапно проснувшееся на этой планете, подсказывало ей, что она все же должна подойти поближе.
