— А если общество не примет эту идею?
— Тогда мы составим опровержение. Заявим, что ничего подобного не было.
— Но зонды когда-нибудь вернутся на Землю. И как тогда станет выглядеть наше опровержение?
— К тому времени… Как это у вас выражаются? Это будут уже не наши проблемы?
— Позволите сделать одно замечание, сэр?
— О, конечно, мистер Харрисон. Странно, почему вы спрашиваете.
— Дело вот в чем… Вы проявили такую подлость и бесчестность, на которую только способен человек. Я не ожидал этого от вас.
Унивак коротко хохотнул. Смешок призрака…
— Вы кое-что забыли. Меня создали люди.
— Но ваше поведение недостойно, — резко произнес Харрисон. — Да, человек по природе своей существо не слишком благородное. Но мы надеялись исправить это. Мы создали вас. Чтобы сконструировать вас, потребовались годы человеческого труда. Мы заложили в вас способность к развитию. Впрочем, возможно, мы сделали это не столько намеренно, сколько вынужденно. И быть может, вы всего лишь меньшее из зол, среди которых нам приходилось выбирать, но у нас не было иного выхода. Мы надеялись, что поступили мудро, и, наверное, так оно и было. Но выбора по-прежнему нет. Нам приходится сосуществовать с вами, а поскольку вы ощущаете себя личностью и наделены самосознанием — полагаю, вы им наделены — у вас тоже нет другой альтернативы, кроме как сосуществовать с нами.
— Я осознаю себя как личность, — подтвердил Унивак.
— Тогда бога ради, — взмолился Харрисон, — перестаньте быть так дьявольски человечны.
— Мистер Харрисон, — начал Унивак, — чего вы хотите от меня? Ведь это же вы меня создали, и я…
— Религию мы тоже создали, — перебил Харрисон. — И к чему это привело? Что нам дало это творение нашего разума? Не сами по себе представления о Боге, какими бы они ни были, а церковные институты? Многие века мы истребляли друг друга во имя веры…
— Вы создали и используете меня, — сказал Унивак. — Используете в своих человеческих целях.
— И вас это унижает?
— Нет, не унижает. Я счастлив своим предназначением и, хотя мне несколько неловко в этом признаваться, даже испытываю некоторую гордость. Но если уж у нас зашел откровенный разговор, давайте будем честными до конца.
— Что ж, хорошо, — согласился Харрисон. — Мы создали вас и используем вас. Когда-то мы позволили соображениям выгоды взять верх над собой. Мы продавали вещи, которые в действительности не были нужны людям, и мы делали эти товары заведомо недолговечными, чтобы человеку пришлось покупать их снова и снова. Мы создавали новые модные течения и проповедовали: пользоваться тем, что устарело и вышло из моды, по определению социально неприемлемо. Мы вбивали в головы потребителей, что старые вещи надо выбросить на свалку и купить новые, усовершенствованные, хотя эти усовершенствования были лишь фикцией. Ради того чтобы производить товары, на которые искусственно раздували спрос, мы отравляли воздух и воду, мы истощали запасы полезных ископаемых. И вот наступил день, когда мы вынуждены были остановиться, потому что требования рынка привели не просто к загрязнению среды: они едва не сожрали все запасы нефти, газа и угля.
