Нередко такой подтекст раскрывался благодаря традиционному восприятию образов.
У известного поэта IX века Аривара Нарихира читаем:
Во времена богов - крушителей земли,
Ах, даже и тогда об этом не слыхали:
Сегодня воды Тацута-реки,
Всегда прозрачные,
Вдруг стали ярко-алы.
С рекой Тацута и с горой Тацута у японцев связаны привычные зрительные представления; эти места славятся редкой красотой алеющих осенью кленов. Когда деревья осыпаются, листья покрывают всю поверхность реки и плывут сплошным алым потоком. Эта картина и встает в воображении слушателя, и мысленно он добавляет к ней те детали и образы, о которых умолчал поэт. В пятистишии обозначение местности, горы, реки часто является не только географическим названием, но и полноценным поэтическим образом, подсказывающим слушателю ту или иную живописную картину. Подсказанный таким образом пейзаж дополняет общее впечатление от танка и усиливает ее изобразительные свойства, расширяя поэтические рамки стиха.
Образ в танка часто тяготеет к иносказанию:
У сливовых цветов все тот же аромат
Как будто их коснулся твой рукав,
Совсем как та весна...
У месяца б узнать:
Быть может, прежняя весна вернулась вновь?
В старину рукава женской одежды с их глубокими внутренними карманами наполняли лепестками, аромат которых они и впитывали. Поэтому душистые сливы вызвали в воображении влюбленного воспоминание о рукавах любимой, как будто она только что была здесь и прикоснулась к цветам. Знакомый аромат вызвал в памяти картины прошлого, и автору стихов кажется, что свидание близко...
Сияющий в небе месяц мог видеть его любимую. Может быть, он знает, что она вернулась и, значит, по-прежнему любит?..
Иногда подтекст в танка, посвященных природе, ощущается даже в тех случаях, когда это не подсказано прямыми ассоциациями:
Когда ночь наступает,
Ночь, как черные ягоды тута,
Там, на отмели чистой,
Близ деревьев хисаки,
Часто плачут тидори...
Подтекстом является душевное состояние, настроение самого автора, хотя о себе он ничего здесь не говорит.
Последнее пятистишие служит также образцом той поэтической живописи, о которой всегда упоминают, отмечая особенности японской национальной поэзии: несколькими характерными, яркими мазками поэт-художник рисует выразительную картину природы. Отличительная черта этих поэтических пейзажей - присутствие в них звучащих образов. Поэт не только видит, но и явственно ощущает "звучание природы": пение птиц, шелест листвы, крики диких гусей, стоны оленей и тому подобное. Он чувствует "живое дыхание природы": ароматы цветов, благоухание трав.
