- Что ты молчишь, Каин? - недовольно заговорил Артём. - Али всё ещё боишься меня? Эх, растерянный ты человек!..
Каин поднял голову и странно закачал ею, а лицо у него было сконфуженное и жалкое.
- А что мне говорить? И каким мне языком говорить с вами? Этим, - еврей высунул кончик языка, показывая его Артёму, - которым я со всеми другими людьми говорю? Разве мне не стыдно с вами этим языком говорить? Вы думаете, я не понимаю, что вам тоже стыдно сидеть рядом со мной? Что я, и что вы? Вы, Артём, великая душа, вы - как Иуда Маккавей!.. Что бы вы сделали, если бы знали, зачем господь сотворил вас? А! никто не знает великих тайн творца, и никто не может угадать, зачем дана ему жизнь. Вы не знаете, сколько дней и ночей моей жизни думал я, зачем мне жизнь? Зачем дух мой и ум мой? Что я людям? Плевальница для ядовитой слюны их. А что мне люди? Гады, уязвляющие душу мою... Зачем я живу на земле? И зачем только несчастия знаю я... и в солнце нет луча для меня!
Он говорил эти слова страстным полушёпотом, и - как всегда в минуты возбуждения его исстрадавшейся души - всё лицо его дрожало.
Артём не понимал его речи, но слышал и видел - что-то Каин жалуется. От этого Артёму стало ещё тяжелее.
- Ну вот, опять ты за своё! - с досадой мотнул он головой. - Ведь я же тебе сказал - заступлюсь!
Каин тихо и горько засмеялся.
- Как вы заступитесь за меня пред лицом бога моего? Это он гонит меня...
- Ну, это - конечно. Против бога я не могу, - простодушно согласился Артём и с жалостью посоветовал еврею: - Ты уж терпи!.. Против бога - ничего не поделаешь.
Каин посмотрел на своего заступника и улыбнулся - тоже с жалостью. Так сначала сильный пожалел умного, потом ум пожалел силу, и между двумя собеседниками пронеслось некоторое веяние, немного сблизившее их.
- А ты женатый? - спросил Артём.
- О, у меня большая семья для моих сил, - тяжело вздохнул Каин.
- Ишь ты! - сказал силач. Ему трудно было представить себе женщину, которая любила бы Каина, и он с новым любопытством посмотрел на него, такого хилого, маленького, грязного.
- У меня было пять детей, теперь - четыре. Одна девочка, Хая, всё кашляла, кашляла и умерла. Боже мой... Господь мой!.. И моя жена тоже больная - всё кашляет.
- Трудно тебе, - сказал Артём и задумался.
Каин тоже задумался, опустив голову.
В двери трактира входили старьёвщики, подходили к буфету и там вполголоса беседовали с Савкой. Он таинственно рассказывал им что-то, подмигивая в сторону Артёма и Каина, а его собеседники удивлённо и насмешливо поглядывали на них. Каин уже подметил эти взгляды и встрепенулся. А Артём смотрел за реку, в луга... Засвистят там косы, и с мягким шелестом трава ляжет к ногам косарей.
