Джинни Грант стояла между отцом и тетушкой в центре большого зала замка Стерлинг, чувствуя, как напряжение понемногу уходит из ее тела. Чуть позже она даже поймала себя на том, что улыбается — по-настоящему улыбается — одному из тех кавалеров, которым ее представили, и поняла, что ей действительно весело. Значит, беспокоилась она напрасно?
Когда ее отец, вождь клана Грантов из Фруи, начал требовать, чтобы она — по настоянию короля Якова — сопровождала его, Джинни сопротивлялась, ожидая худшего. Косых взглядов. Обидных замечаний. Шепотков, как те, что сопровождали ее еще девочкой.
Падение ее матери случилось восемь лет назад. С неизбежностью рассвета возникли новые скандалы и заменили тот. Они прибыли в замок и обнаружили, что там живо обсуждают одну из придворных дам королевы, с позором отосланную от двора.
Джинни не знала всех обстоятельств случившегося, но ни под каким видом не смогла бы радоваться чужой беде. Она провела почти половину жизни в тени скандала своей матери. Дженет Грант сбежала с «проклятым англичанином» (отец не разлучил эту парочку), когда Джинни было всего девять лет.
Она слишком хорошо знала, как скандалы и сплетни засасывают всех, соприкоснувшихся с бедой, — даже невиновных. Особенно невиновных.
Джинни несколько раз обмахнулась веером, пытаясь охладить пылающие щеки, но только всколыхнула душный жаркий воздух. С потолка свисали четыре огромные люстры со множеством горящих свечей, освещавшие зал волшебным сиянием. Хотя свечи были прекрасны, они очень нагревали воздух. Впрочем, жара и шум только усиливали возбуждение, пронизывающее зал.
— Должно быть, это и есть ваша дочь, — произнес какой-то мужчина.
— Да, — ответил отец. — Моя старшая дочь Джин. — Он повернулся к девушке: — Дочь, познакомься с нашим старым другом, лэрдом Мензиса.
Мензис. Замок Мензис в Пертшире, недалеко от места, где выросла ее мать.
— Не настолько уж я стар, чтобы не восхититься красивой девушкой, — хмыкнув, сказал лэрд, взял ее за руку, обтянутую перчаткой, и отвесил изящный поклон. Покачав головой, он негромко произнес: — Эти волосы я узнаю где угодно.
Джинни замерла, приготовившись к тому, что неизбежно должно было последовать за этим. За словами о ее волосах неизменно следовал понимающий кивок головой и неминуемое «в точности, как у матери». Словно рыжие волосы являлись отличительным знаком пылкого и дерзкого, а иногда и безрассудного характера.
Слова лэрда Мензиса задели не только Джинни; отец тоже напрягся.
