Дункан снова лизнул очаровательный сосок, а потом нежно втянул его в рот.
Ее стон почти лишил его рассудка. Он пососал сильнее, обвел упругий бугорок языком, и Джинни снова выгнулась, словно вдавливая себя в его жаждущий рот.
Ее бедра настойчиво прижимались к его восставшему естеству. Дункана пронзила пульсирующая боль. Каждый дюйм его тела напрягался, чтобы сдержаться.
Он знал, чего она хочет. Его рука скользнула под подол сорочки, задрав ее на бедра.
Под его загрубевшими пальцами ее кожа казалась бархатной. Он провел рукой у нее между ног. Наверное, Дункан действовал слишком поспешно, обгоняя собственный опыт.
Как и Джинни, он поступал скорее инстинктивно, чем обдуманно, и сейчас мог помышлять только о том, чтобы подарить ей наслаждение, какого она себе до сих пор не представляла.
Он нежно провел пальцем между девичьих ног. Промежность была такой влажной!
Дункан понял, что исчерпал все запасы самообладания.
Джинни ахнула, почувствовав столь интимное прикосновение, тело ее выгнулось и замерло на миг в потрясении и предвкушении.
Дункан, не дав ей ни мгновения на раздумья, втянул сосок глубоко в рот и скользнул пальцем внутрь.
Джинни вскрикнула, не в силах сдержать растущее удовольствие.
Боже, она такая страстная, упругая и чувствительная. Джинни просто не представляет себе, как она прекрасна и неотразима с пылающими щеками, сладко приоткрытыми губами, распухшими от его поцелуев, и сверкающими глазами, затуманившимися от желания.
Он хотел ее больше всего на свете. Хотел так сильно, что впервые в жизни не доверял самому себе.
Джинни знала, что должна остановить Дункана. Но не могла. Ведь ощущения были просто невероятными!
Она знала, что происходит между мужчиной и женщиной — жизнь в замке, где почти не имелось возможностей уединиться, поневоле учила основам физических отношений, — но не представляла, что прикосновения мужчины могут вызывать такие ощущения, такое ни с чем не сравнимое удовольствие. Стоны и вздохи, которые ей так часто доводилось слышать среди ночи, теперь обрели естественный смысл.
Не представляла она себе и того, какая интимная связь возникает при поцелуях и ласках. Джинни чувствовала себя навеки соединенной с Дунканом. Частью его. Она обладала — и одновременно понимала, что и ею обладают.
Когда Дункан обнимал ее, целовал, ласкал, ей казалось, что им уже ничто и никогда не помешает. Она чувствовала себя любимой. Он принадлежал ей, а она ему.
Джинни понимала, что происходит, знала, к чему все идет, но ей было все равно. Дункан будет ее мужем. Все инстинкты, все клеточки ее тела кричали, что она права; то, что приносит такое наслаждение, должно совершиться. Все сомнения рассеялись, остался только пылкий восторг.
