— Что, будет война?
Очевидно, она знала достаточно много.
— Похоже, ее не избежать — разве только Хантли согласится подчиниться требованиям короля и отречется от веры.
— Но он этого не сделает.
— Вероятно, нет, — согласился Дункан.
— И ты пойдешь сражаться? — Она не смогла скрыть волнения.
— Да. — Казалось, что Джинни хочет что-то сказать, но Дункан перебил ее: — Это то, чем я живу, Джинни.
Девушка внимательно посмотрела на него и, чуть помолчав, спросила:
— А какую роль во всем этом будет играть мой отец? Дункан пожал плечами:
— Это решать ему. Но король надеется, что мы сумеем убедить его и он присоединится к нам. Надо сообща отстаивать правое дело.
Джинни покачала головой:
— Другими словами, король Яков рассчитывает извлечь выгоду из теперешней вражды между моим отцом и Хантли.
Очень проницательно. Ее отец был в бешенстве, узнав о роли Хантли в убийстве графа Мори — этого достаточно, чтобы разорвать отношения, отказаться от вассального долга и начать междоусобную вражду со своим лэрдом. Король надеялся, что сумеет еще глубже вбить клин между ними.
— Да, — признался Дункан.
Джинни наморщила носик.
— Полагаю, это возможно, но наша вражда с Хантли уже затихла. Она была жестокой, и я сомневаюсь, что мой отец захочет возобновить ее. Скорее он предпочтет остаться нейтральным — это не его битва. Гранты отреклись от католической веры много лет назад. — Она вытащила из-под себя ноги, опустила их в озеро и начала беспечно болтать ими в воде. Даже ее крохотные ступни с высоким подъемом выглядели восхитительно.
Дункан внимательно посмотрел на нее. При всей своей наивности она гораздо лучше разбиралась в политической ситуации, чем он мог предположить. Джинни почти дословно повторила ему ответ своего отца.
— Твой отец сказал почти то же самое, но скорее всего обстоятельства вынудят его принять чью-то сторону, хочется ему этого или нет. — И гораздо скорее, чем он думает. — Король приказал Аргайллу, своёму доверенному лицу, выступить в поход на Хантли до конца месяца… Ты близка со своим отцом?
Джинни усмехнулась:
— Вероятно, ближе, чем это принято у отцов с дочерьми. Мы все очень привязаны друг к другу — отец, брат, сестры и я.
— Ты старшая? Она кивнула: — Да.
— И сколько тебе было, когда мама ушла?
— Девять.
Совсем ребенок. Дункан искренне недоумевал, как женщина могла так бездумно бросить своих детей.
— И тебе пришлось взять на себя обязанности матери? Джинни пожала плечами:
— Я старалась, как могла, но ведь была совсем маленькой. — Похоже, она не хотела разговаривать на эту тему. — Все это произошло давным-давно. Теперь я почти не вспоминаю о случившемся.
