Странно — на первый взгляд все как обычно.
Пустая площадь, домики — когда-то чистенькие, беленые, с голубыми наличниками, а теперь облупившиеся, с мутными потеками сырости по стенам, со слепыми окошками. Заросшие бурьяном поля, пустые огороды…
— Что за черт, — сказал Томас.
Тут было пусто.
Ненормально, неестественно пусто, тишина тоже была неестественная, пустая — ни собачьего лая, ни хлопанья дверей — того, что обычно наполняет тишину, делает ее приятной слуху. Того, что щадит рассудок.
Только шуршат на ветру сухие стручки растущей у остановки акации.
Какая-то женщина, из тех, кто вышел тут из грузовика, метнулась по улице, ее цветастый платок был самым ярким пятном на всем обозримом, мутном, выветренном пространстве.
Где-то хлопнула дверь, раздался надсадный плач, и опять все стихло…
— Да что тут творится такое? — пробормотал Игорь.
— По-моему, — медленно ответил Герка, — тут никого больше нет.
— Поубивали их, что ли?
У меня неприятно заныл живот. Все мы наслушались про всякие зверства но не в тех масштабах. Крестьян вообще по негласной договоренности предпочитают не трогать, может, мародеры какие-нибудь грабят по дороге в город — вот и все. Банда, что ли, какая-нибудь тут поблизости бродит… Водитель, который вылез из кабины грузовика, чтобы размять ноги и покурить, кинулся обратно к машине.
— Назад! — заорал он. — Все низал!
— Да что стряслось-то? — спросил Герка.
— Говорю, назад! Поехали! Валим отсюда! Я тут ни минуты не останусь. Я про такие штуки уже слышал. Полезайте в машину, быстро! А не успеете, пеняйте на себя!
Все покорно полезли в кузов. Грузовик выпустил синее облако дыма и рванул с площади. На остановке осталось лишь два человека — они опустили свои сумки на грязную щебенку и теперь растерянно глядели вслед уходящей машине. По-моему, они так и не понимали, что происходит.
— Что же тут делается? — устало спросил в пространство Томас.
— Не знаю, — угрюмо ответил наш сосед в заляпанных грязью болотных сапогах. — Знаю только, что правильно он сделал. Рвать когти отсюда надо.
— Говорили что-то, — тихонько откликнулась женщина, — что-то такое говорили. Я не очень верила — мало ли. Сейчас много чего говорят.
Мы выбрались, наконец, с проселочной дороги и помчались по шоссе на жуткой скорости, отчаянно подпрыгивая на выбоинах, наконец, водитель заглушил мотор и вылез из кабины.
— Все, — сказал он. — Дальше не поеду. Возвращаемся в город.
И, не обращая внимания на мат, плач и протестующие крики, вновь залез в машину и погнал.
