- Осудили деревню без всякого снисхождения. Никаких обстоятельств, смягчающих грехи его, не найдено. Видно, что рады избавиться от обязанности думать о нём и что можно перенести свои симпатии на рабочего. А симпатии-то плутонические.
- Платонические?
- Знакомый мой, студент-филолог, Платона - Плутоном называл и всех философов - плутонами, а философию - плутней.
Чем больше он читал и слушал о деревне, о мужике, тем более ясно звучало в его речах чувство личной боли и обиды.
- Чтобы знать деревню, надобно родиться в ней, надобно - вместо материна молока жёваный хлебный мякиш из грязной тряпочки сосать, надобно в шесть лет от роду видеть, как мужик топчет ногами жену, а после того сидит в огороде над лужей, плачет, сморкается в неё и орёт, на смех соседям: "Иди, так твою и эдак, бей меня, я тебя бил, валяй ты меня!" А в небе жаворонки поют, так что и эстетике место оставлено. А то: муж да жена поставили гроб со своим трёхлетним дитёй на церковной паперти и сидят, ждут, когда поп церковь отопрёт. Март месяц, сиверко дует, снег идёт, на улице не то что собаки - воробья нет. Денег у них - шесть гривен без семишника, а поп требует рубль. И во всём селе ни единого сукина сына, кто бы сорок две копейки дал! А не дают, потому что в копейках этих нуждаются "умники", отец ребёнка - "забастовщик", мать - с кулаками не в ладах, грамотница, умная. Или: описывают имущество за недоимки, баба просит: "Позвольте в останний раз самовар согреть!" Разрешили: "Грей, и мы чаю попьём". Она вынесла самовар в сени, да обухом топора и порушила его, в комок смяла! Урядник командует мужу: "Дай ей трёпку, курве!" Муж - дал. Он бьёт, а его натравливают: "Так её!"
Иван был способен часами рассказывать о таких "картинках быта", и слушателю казалось, что этот орловский мужик торопится рассказать о своей жизни всё ужасное и горестное для того, чтоб другим, чужим, ничего не осталось, для того, чтоб перегнать их в изображении страшной жизни деревни, перегнать и лишить их права говорить и писать о том, что он знает лучше их.
- Вам надо писать, Иван Егорович!
- Да, надо бы! Только тут встречается вопрос: как быть с правдой? Всю её как будто стыдно писать, выходит сплошь вопль и жалоба, а - кому жаловаться? Ведь - некому! И - на донос похоже: вот, дескать, какие звери живут на земле! Ну, а если - звери, стало быть - ничего, дави их, это - не грех! Дави...
Вопрос об отношении к правде очень тревожил его и долго мешал ему взяться за работу литератора.
