Однажды пошёл я в кладовую за дрожжами - тут же в подвале против пекарни тёмная кладовая была - вижу, дверь не заперта, и фонарь там горит. Открыл дверь, а Миха ползает на животе по полу и рычит:
- Отжени, молю тя, господи! Отжени... Освободи.
Я, конечно, тотчас же ушёл, но не догадался, в чём дело.
Ненавистно говорил он о женщинах и всегда похабно, называя всё женское грубо, по-мужичьи, плевался при этом, а пальцы скрючивал и водил ими по воздуху, как бы мысленно рвал и щипал женское тело. Нестерпимо мне слышать это, задыхаюсь. Вспомню жену свою и счастливые слёзы наши в первую ночь супружества, смущённое и тихое удивление друг перед другом, великую радость...
"Разве это не твой сладкий дар человеку, господи?"
Вспомню доброе сердце Татьяны, простоту её, - обидно мне за женщину до слёз. Думаю:
"Когда игумен позовёт меня для разговора, всё ему скажу!"
А он не зовёт. Дни идут, как слепые лесом по тесной тропе, натыкаясь друг на друга, а игумен не зовёт меня. Темно мне.
В то время - в двадцать два года от роду - первые седые волосы явились у меня.
Хочется с прекрасным монахом поговорить, но вижу я его редко и мельком - проплывёт где-нибудь гордое лицо его, и повлечётся вслед за ним тоска моя невидимой тенью.
Спрашивал я Михайлу про него.
- Ага-а!.. - кричит Миха. - Этот? Да, этот праведной жизни скот, как же! За игру в карты из военных выгнан, за скандалы с бабами - из духовной академии! Из офицеров в академию попал! В Чудовом монастыре всех монахов обыграл, сюда явился - семь с половиной тысяч вклад сделал, землю пожертвовал и этим велик почёт себе купил, да! Здесь тоже в карты играет игумен, келарь, казначей да он с ними. Девка к нему ездит... О, сволочи! Келья-то у него отдельная, ну, он там и живёт как ему хочется! О, великая пакость!
Не верил я этому, не мог.
Как-то раз прошу келаря, отца Исидора, допустить меня до игумена для беседы.
- О чём беседа?
- О вере, - мол.
- Что такое - о вере?
- Разные вопросы имею.
Смотрит на меня сверху вниз; был он на голову выше меня, худой, костлявый, глаза умные, насмешливые, нос кривой и длинная острая борода.
- Прямо говори - плоть одолевает?
Далась им эта плоть!
Неохота мне, но всё-таки сказал я ему кратко некоторые сомнения мои. Нахмурился, улыбается.
- Против этого, сын мой, молитва - средство, молитвою да излечишь недуг души твоей! Но - во внимание к трудолюбию твоему, а также по необычности просьбы твоей - я игумену доложу. Ожидай!
