Рэй по-турецки сидела в большом кресле, стоящем в холле под пальмой, и, обкусывая губы, рассеянно прислушивалась к спору двух девушек. У обеих были забинтованы запястья, и по обрывкам доносящихся до Кирш фраз она поняла, что речь идет о несчастной любви. Одна говорила;
— А как же это: «Ты всегда в ответе за тех, кого приручил»?! Он мог бы… — Дальше Кирш, прислонившаяся к стене почти неосвещаемого коридора, не слышала. Долетел лишь возглас второй собеседницы:
— я ничего от него не чотела! И я знала, что он никогда не уйдет из семьи.
Кирш взглянула на Рэй: было ощущение, что она больше прислушивается не к словам, а к тембрам голосов, будто выбирая, какой приятнее, при этом глаза ее незаметно скользят по девушкам. Кирш бросила оценивающий взгляд и скривила губы: у одной было приятное лицо с правильными чертами, но безобразно короткие полные ноги, у другой — эффектная точеная фигурка, но простоватое круглое лицо и руки с широкими запястьями.
Наконец Кирш была замечена: сначала умолкли оглянувшиеся на нее девушки, потом шлепнула ладонью по колену Рэй.
— О, Кирш, здорово! — Рэй кинулась ей навстречу так, будто они договорились о встрече, и поволокла ее к себе в палату, которые здесь, правда, именовались комнатами; каждая на трех человек.
— Видишь, какие хоромы! — Рэй плюхнулась на кровать.
— Смотрю, ты повеселела, это здорово, — Кирш стала расхаживать по комнате. Если бы не три типовые кровати с одинаковыми тумбочками, это помещение действительно было бы просто уютной комнатой; на неброских стенах по-домашнему были развешаны плетеные бра, полочки с книгами и разными безделушками и миниатюры в простых деревянных рамках. Кирш подошла к одной из них и, уже думая отойти, остановилась и пригляделась: на фоне чистого голубого неба крутилась мельница,
— Все перемелется…
— Что? — Рэй сощурилась на картинку, рядом с которой стояла Кирш. Та отошла, сунув руки в карманы:
— Все перемелется, говорю, не стоит замораживаться.
— Это ты про что? О, слушай, — Рэй приняла загадочный вид, но Кирш, на мгновение повернувшаяся к ней спиной, слушать не стала, прервала;
—Рэйка, я к тебе больше приехать нс смогу: меня тут тоже пасти могут, мало ли. Я к Стелке на дачу еду… Давай тогда до встречи, ладно? Долго планируешь тут?
Рзй с трудом дождалась конца Киршиной фразы и поманила ее к тумбочке; она потрясла лежащую на ней книгу, и на кровать выпала фотография.
— Смотри быстрей, пока нет никого — это не моя тумбочка!
