К полудню поднялась метель и замела проселок, который сворачивал к Угольной с наезженного большака. Машина уже не прошла, только лошади. Обоз подошел только ночью — долго искали дорогу...
До темноты я сумел заглянуть в соседние с перевязочной дома — картина была невеселая. Всех раненых нужно было оперировать, потому что они лежали в первичных повязках, которые им наложили в полковых пунктах.
В первый день мы оперировали четверых. Мне попался раненый в грудь. Рана слева на боковой поверхности груди, обширная — видимо, крупным осколком. Снесен большой участок кожи и мышц, пересечены пять ребер. Зияют серые дышащие легкие... Пришлось произвести операцию ушивания пневмоторакса, затампонировать плевральную полость. Наложили тугую повязку, отнесли в соседнюю хату, положили на печку. Надежды почти никакой...
У других трех раненых были повреждения сосудов с омертвлением, и им сделали ампутации — два плеча и одна голень.
В полночь работу закончили, потому что дальше упорствовать было бессмысленно — в темноте выбрать раненых, нуждающихся в срочных операциях, невозможно.
Все врачи и перевязочные сестры улеглись прямо на полу в закутке. Было очень холодно.
Мы с Залкиндом договорились так: один работает в перевязочной, другой занимается организацией и обходами.
С самого утра начали поступать новые раненые. Тяжелых везли на лошадях прямо из полков, а ходячие шли пешком. Я пытался организовать что-то вроде сортировки — освободили одну большую избу. Но... через час «сортировка» была полна.
Важнейшая задача — перевязочная. Ни одного подходящего дома. Нужна большая палатка, с бочкой вместо печки. С трудом натянули ее: колья не шли в замерзшую землю, пришлось вмораживать в лед. Только вечером растопили печь в новой перевязочной и развернули семь столов. Часов в одиннадцать вечера работа замерла, и вся Угольная погрузилась во мрак. Сестрам и санитарам вменено навещать свои хаты.
9 февраля наша бригада работала в новой перевязочной. Залкинд и Надя делали обход, отбирали на перевязки, майор организовал перевозку на санях к перевязочной. Здесь Бессонов с помощником разгружали и ставили носилки на пол у входа. Дальше раздевали. Стаскивали шинель, ватник, валенки, шапку и клали на стол. Тут снимали лишь часть одежды, где нужно оперировать. Но Лида Денисенко стояла у инструментального стола в стерильном халате, как положено!
Не так много мы сделали за этот день, хотя работали вовсю. К вечеру подсчитали: сорок человек, из них четырнадцать ампутаций.
