- Эки пакостницы!
- А ты жри, знай! - отозвалась Розка на ходу, точно камнем кинула.
- Да-а, - вздрогнув, задумчиво протянула Лодка. - Какой смелый! И божию матерь и архангелов...
Над малинником гудели осы и пчёлы. В зелени вётел суматошно прыгали молодые воронята, а на верхних ветвях солидно уместились старые вороны и строго каркали, наблюдая жизнь детей. Из города доплывал безнадёжный зов колокола к вечерней службе, где-то озабоченно и мерно пыхтел пар, вырываясь из пароотводной трубки, на реке вальки шлёпали, и плакал ребёнок.
- Любишь, как укроп пахнет? - тихо спросила Лодка подругу, но та, не отвечая на вопрос, с гордостью рассказывала:
- Ему - всё одинаково, ничего он не боится! Ты слушай...
Оглядываясь, она тихонько начала:
- "Однажды бог, восстав от сна"... Смотри-ка, Симка за нами подглядывает!
Прищурив глаза, Лодка посмотрела.
- И правда! Вот, - тоже стишки умеет сочинять.
- Ну уж! - пренебрежительно мотнув головой, воскликнула Розка. Юродивый-то!
- Пойдём к нему?
- Пойдём, посмеёмся! - согласилась Розка.
В проломе каменной стены сада стоял длинный Сима с удочками в руке и бездонным взглядом, упорно, прямо, не мигая, точно слепой на солнце, смотрел на девиц. Они шли к нему, слащаво улыбаясь, малина и бурьян цапали их платья, подруги, освобождаясь от цепких прикосновений, красиво покачивались то вправо, то влево, порою откидывали тело назад и тихонько взвизгивали обе.
- За рыбой? - ласково спросила Лодка.
Не шевелясь, Сима ответил:
- Да.
- Рано сегодня!
- Скоро начнётся самый клёв, - объяснил юноша, не сводя пустых глаз с лица девушки.
Розка, ущипнув подругу, спросила:
- Слышал стишки?
Сима утвердительно кивнул головой.
- Получше твоих-то, - задорно сказала чёрненькая девица.
- Нет, - негромко ответил Девушкин.
Это рассердило Розку.
- Скажите! - с досадой воскликнула она. - Какой ферт! Да ты совсем и не умеешь сочинять-то! Мя-мя-мя - только и всего у тебя!
- Я хочу, чтобы как молитва было, - тихо сказал Сима, обращаясь к Лодке.
Каждый раз, когда эта женщина видела юношу, наглый блеск её взгляда угасал, зрачки расширялись, темнели, изменяя свой серо-синий цвет, и становились неподвижны. В груди её разливался щекотный холодок, и она чаще облизывала губы, чувствуя во всём теле тревожную сухость. Сегодня она ощущала всё это с большей остротою, чем всегда.
"Некрасивый какой!" - заставила она себя подумать, пристально рассматривая желтоватое голодное лицо, измеряя сутулое тело с длинными, как плети, руками и неподвижными, точно из дерева, пальцами. Но взгляд её утопал в глазах Симы, уходя куда-то всё дальше в их светлую глубину; беспокойное тяготение заставляло её подвигаться вплоть к юноше, вызывая желание дотронуться до него.
