— Кружкин!
— Я!
— Ко мне! — скомандовал Холмогор и развернул на планшете только что полученный план.
— Есть! — козырнул Даниил и подбежал к лейтенанту.
— Значит так, Кружкин, ты теперь начальник продовольственного склада. Понял?
Кружкин кивнул головой.
— Он здесь — Холмогор ткнул пальцем в одно из помещений на плане, — Теперь… Что входит в твои обязанности? — лейтенант перевёл взгляд с планшета на Даню, — Во-о-от, в твои обязанности входит: первое — выдавать продукты под роспись два раза в день; второе — следить, чтобы склад не разворовали. Разворуют, убью. Понял?
— Понял.
— Далее… Ключи — Холмогор протянул связку Кружкину, — Возьми Величко, Тимохина, Карпа, Метелицу и дуй на склад за едой.
— Разрешите приступать?
— Погоди! Ключ от складской двери возьмёшь себе, остальную связку вернёшь мне. Понял?
— Понял!
— Ключ не потеряй! Понял?
Насытившись, гражданские обитатели Курской немного успокоились и весь оставшийся день помогали нам ставить палатки. Главная трудность заключалась в том, что палатки эти не были предназначены для установки на твёрдых поверхностях — колья не вбивались. Поэтому пришлось фантазировать: натягивать между колоннами верёвки (благо они были) и вешать на них брезентовые перегородки с утеплителем.
После «установки палаток» мы опять перекусили и принялись за обустройство спальных мест. Кровати ставили между колоннами и по середине платформы в два яруса. Койки были металлические, серого цвета. Судя по всему очень старые. Даже в казармах мы спали на более лёгких и удобных. А эти, крашенные, перекрашенные. Я, кажется, видел их в каком-то чёрно-белом фильме про войну, причём со стороны немцев.
Расстановка кроватей успешно закончилась укладыванием на них матрацев около 23.00 (электронные часы над тоннелем ещё работали). Гражданское население готовилось ко сну, а лейтенант построил нас у гермоворот, чтобы назначить караульных. В связи с малым нашим количеством, людей поставленных сегодня в караул было всего четверо (в том числе и я). Они должны были не спать и стоять каждый в назначенном Холмогором месте всю ночь и в случае чего — поднять тревогу. Таких мест, как и караульных, было четыре — по одному у каждого тоннеля. У перехода на другую станцию никого решили не ставить, так как тот был завален.
Большинство людей уже спало. Кого-то мучила бессонница. На изредка доносившиеся всхлипы и плач я уже не обращал никакого внимания. Просто стоял на краю платформы, всматриваясь в темноту тоннеля, и думал. Думал о своих родителях, сестрёнке Оленьке, нашем доме с вишнёвым палисадником, селе. Их всех, наверное, уже нет на этом свете. А я есть. Вообще-то думать о чем-либо дорогом тебе в карауле опасно, теряется бдительность и увеличивается риск суицида, но я ничего не мог с собой поделать…
