Для пущей важности он сбегал к маминому туалетному столику — был у нее такой один жутко заграничный пузырек от духов с огромной пробкой в виде увеличительного стекла.
Про его маму никак не следовало думать, что она, мол, сильно падка на всякую там гонконгскую дребедень. Но этот флакон был так неожиданно красив, что выкинуть его было просто невозможно. И когда духи в нем кончились, мама налила новых.
Сережа аккуратно выкрутил из флакона увеличительную пробку, отчего по комнате сейчас же распространился горьковатый и чистый аромат.
А Шерлок Холмс, надо заметить, был не такой уж глупый человек, когда пользовался лупами!
Теперь Сережа отлично мог рассмотреть краешки этих квадратов. Да, несомненно: страницу разрезали ножницами. Причем не простыми ножницами, но маленькими, ноженками для ногтей.
Почему вы так считаете, коллега?
Да потому, что линия получалась не прямая, а такими как бы полудугами, ведь и ножницы эти, как известно, делаются не прямые, а с загнутыми носами.
Сережа опять сбегал к маминому столику. Вот они, точно такие и лежат. Или примерно такие.
Взял лист бумаги, стал его резать. Хм! Если постараться, вернее, если не спешить, то можно прорезать совершенно нормальную прямую линию. А это значит, преступник — нет, преступница… торопилась!
Эх, Таня! Зря ты не захотела вести следствие.
Сережа вскочил, чтобы позвонить ей. И вдруг странная мысль поразила его. Эта мысль все связывала воедино, объясняла все факты. Все, какими он располагал на сегодняшний день. Доказательств, конечно, мало. Но интуиция буквально кричала Сереже, что он прав.
Странная мысль! И даже, можно сказать, страшная. Самому себе он и то не решался ее произнести. Ему даже казалось, что он видел эти ножницы с загнутыми носами в руках у… одного человека. На самом деле он их, наверное, не видел, а казалось, что видел.
Потому что Сережа слишком хорошо знал, у кого они могут быть. У кого они сейчас лежат в портфеле!
И чтобы прекратить это, чтобы не проговориться самому себе, Сережа начал быстро и даже суетливо собираться.
И еще и еще подгонял себя: ему же надо к Алене Робертовне, она же там мучается, одна сидит.
Лишь бы не проговориться!
Опять надел школьную форму, хотя к Алене вовсе не обязательно было идти в форме и он это знал.
Еще час назад, когда он сказал Тане, что все берет на себя, ему страшно было идти признаваться. Теперь он почти бежал — из двух зол, как известно, выбирают меньшее.
Стоп! А вдруг ее нету? Заскочил в телефонную будку. Уже после второго гудка услышал Аленин голос. Не стал ничего говорить, разъединился, побежал дальше.
