Я увидела, что она, в отличие от других, задрапирована.
– Вы все знаете Тришу гораздо дольше, чем меня, – начал Рекс, – и все являетесь членами ее мыльной семьи. Вам известно, какие чувства она испытывает к лягушкам. Ее гардеробная в студии, где она жила прежде, словно взята из журнала «Нэшнл джиографик», и мне очень хочется, чтобы она чувствовала себя здесь дома, точно так же как и там. Вы можете увидеть пять самых настоящих лягушек в солярии, но вот эти две – мои самые любимые. Дамы и господа… портреты Рекса и Триши!
Белая драпировка поднялась, и все увидели лягушек. Первая отличалась размерами Гаргантюа, причиной чему послужила ошибка в расчетах, другая была маленькой и симпатичной: синей с черными пятнами. Вместе они составляли очень странную пару, и, работая, я чуть было не закрасила их. Но они оказались единственными, кто выжил, и под ними золотыми буквами с завитками значилось «Рекс и Триша». Толпа начала охать, ахать, смеяться, все кинулись меня поздравлять. Я не собиралась доносить до зрителей, что Рекс с Тришей столь разновелики и напоминают западноафриканского голиафа и голубого древолаза, и не имела намерения высмеивать их, но именно так обстоит дело с искусством: ты делаешь что задумал, а люди видят в этом то, что хотят видеть. Разумеется, подпись – это все; никто не знает этого лучше, чем художник, рисующий открытки.
– Шедевр, – заявил стоящий рядом со мной мужчина. – Единственная ценная вещь в этом ужасном доме. Который построил Рекс. Кто художник?
Шедевр? Что, я оказалась в собственном рекламном ролике?
– Я художник, – сказала я и представилась. Мужчина ответил тем же, его звали Шеффо Корминьяк.
Шеффо было по меньшей мере семьдесят, выглядел он маленьким и хрупким, а неряшливость вполне могла свидетельствовать о бедности, если бы не перекинутый через руку ценителя искусства пиджак – судя по ярлыку, от Армани.
– Что вы знали о лягушках до того, как взялись за это произведение?
– Абсолютно ничего.
Он бросил на меня изучающий взгляд.
– А скажите-ка, вам известно что-нибудь о греческой мифологии?
– Только то, что мы изучали в школе на уроках истории.
Шеффо смотрел на меня слишком пристально, а это необычно для знакомств на коктейльных вечеринках.
– Да, – прошептал он. – Это вы. Получится просто замечательно. – Затем живо продолжил: – Я хочу предложить вам работу, Уилли.
– Уолли, – поправила я. – В каком качестве?
– Художника, разумеется. В вашем рабочем расписании найдутся окна?
