Таким Сталина я никогда не видел - ни прежде, ни позже.
ГКО постановил: нашему заводу изготавливать пушки по-старому.
В тяжелом и совершенно безнадежном настроении покинул я Кремль. Меня страшила не собственная моя судьба, которая могла обернуться трагически. Возвращение к старым чертежам и к старой технологии неизбежно грозило не только [538] резким снижением выпуска пушек, но и временным прекращением их производства вообще. Вот теперь-то страна действительно останется без пушек!
Ночь я провел без сна в бомбоубежище Наркомата вооружения.
Выполнить приказ Сталина - беда. Но как не выполнить приказ самого Сталина?!
Выхода не было.
Рано утром 5 января, совсем еще затемно, ко мне подошел офицер и предложил подняться наверх, к телефону. Я не пошел: если хотят арестовать, пусть арестовывают здесь. Тяжелая апатия охватила меня, мне уже было все равно. А в том, что меня ждет, я почти не сомневался: мой спор со Сталиным носил - если не вникать в его суть - характер вызова, а квалифицировать это как саботаж или вредительство - за этим дело не станет.
Через некоторое время офицер появился снова.
- Вас просят к телефону,- повторил он и добавил: - С вами будет говорить товарищ Сталин.
Действительно, звонил Сталин. Он сказал:
- Вы правы...
Меня как жаром обдало.
- То, что вы сделали, сразу не понять и по достоинству не оценить. Больше того, поймут ли вас в ближайшее время? Ведь то, что вы сделали, это революция в технике. ЦК, ГКО и я высоко ценим ваши достижения,- продолжал Сталин.- Спокойно заканчивайте начатое дело.
Что же произошло? Ночью, после грозового заседания ГКО, Сталин, по-видимому, созвонился или встретился с Ворошиловым, и тот рассказал ему о наших делах, обо всем, что видел собственными глазами. Но к этой мысли я пришел лишь впоследствии, сопоставив события..."
"Поймут ли вас в ближайшее время?.."
Обязательно прочтите эти мемуары полностью. И неизбежно придёте к выводу, что не то что в ближайшее, но и в нынешнее время то, как работал Грабин, не по плечу абсолютному большинству наших хозяев производства или их, как сейчас модно говорить, топ-менеджеров.
Что же говорить о том времени?
Сталин тогда, пусть с опозданием, но это понял, назвав деятельность конструктора "революцией в технике".
Почему же не понял сразу?
Здесь, кроме необычности и непривычности грабинской системы производства, были ещё и два субъективных фактора.
Первый.
Обстановка. Январь 1942 года - это то самое время, когда советское производство могло ещё давать фронту только крохи от потребного им. Пока ещё не раскрутилась работа тех полутора тысяч предприятий, что были эвакуированы в 1941 году на восток.
