— Какой возвышенный и блестящий образ, благородный Главк!
Оба они вздрогнули и, обернувшись, увидели холодное и насмешливое лицо египтянина.
— Ты пришел неожиданно, — сказал Главк, вставая с принужденной улыбкой.
— Так всегда приходит тот, кто знает, что он желанный гость, — отозвался Арбак, садясь и жестом приглашая сесть Главка.
— Я рада наконец видеть вас вместе, — сказала Иона. — Вы словно созданы друг для друга и должны стать друзьями.
— Будь я лет на пятнадцать помоложе, ты могла бы равнять меня с Главком, — сказал египтянин. — И я, можешь мне поверить, был бы счастлив его дружбой. Но что могу я дать ему взамен? Могу ли я сделать ему те же признания, что он мне: рассказать о пирах и венках, о парфянских конях и превратностях игры в кости? Эти развлечения подобают его возрасту, его характеру, его образу жизни, но они не для меня.
Сказав это, хитрый египтянин вздохнул и опустил глаза; но украдкой он поглядел на Иону, чтобы увидеть, как она воспримет эти намеки на обычное времяпрепровождение ее гостя. Выражение ее лица ему не понравилось.
Главк, слегка покраснев, поспешил ответить. Быть может, и он в свою очередь хотел смутить и сконфузить египтянина.
— Ты прав, мудрый Арбак, — сказал он. — Мы можем уважать друг друга, но не можем быть друзьями. Я обхожусь без той тайной приправы, которая, как говорят, придает особый вкус твоим пирам. Но, клянусь Геркулесом, когда я доживу до твоих лет, то, пожелав, подобно тебе, радостей зрелого возраста, я, без сомнения, буду с насмешкой говорить о развлечениях молодости.
Египтянин поднял глаза и бросил на Главка быстрый, пронизывающий взгляд.
— Я тебя не понимаю, — сказал он холодно. — Но, говорят, остроумие тем тоньше, чем непонятней. — Он отвернулся от Главка с едва заметной презрительной усмешкой и, помолчав, обратился к Ионе: — Мне не посчастливилось, прекрасная Иона, застать тебя дома, когда последние два или три раза я приходил к твоему порогу.
— На море было так тихо, что не хотелось сидеть дома, — отвечала Иона с легким смущением.
Ее смущение не укрылось от Арбака. Не показывая виду, что он это заметил, египтянин сказал с улыбкой:
— Ты знаешь, что говорит старинный поэт:[31] «Женщины должны сидеть взаперти и услаждаться беседой».
— Сказавший это был циник, — вмешался Главк, — и ненавидел женщин.
— Он говорил в соответствии с обычаями своей страны, а страна эта— твоя хваленая Греция.
— В разные времена — разные обычаи. Если б наши предки знали Иону, они рассудили бы по-иному.
