Солнечные лучи весело играли на мозаичном полу и ярких стенах, но еще веселее играла радость в молодом сердце Главка.
— Я видел ее! — говорил он, расхаживая по комнате. — Я слышал ее голос и даже разговаривал с ней, внимал ее дивному пению — она пела о славе и о Греции. Я нашел свой кумир, который так долго искал, и, как кипрский скульптор,[28] вдохнул жизнь в свое творение.
Возможно, монолог влюбленного Главка был бы гораздо длиннее, но в этот миг чья-то тень упала на порог, и молодая девушка, почти еще ребенок, нарушила его одиночество. На ней была простая белая туника, закрытая у шеи и ниспадавшая до щиколоток; в одной руке она держала корзинку с цветами, а в другой — бронзовый кувшин; она выглядела старше своих лет и была мягкая, женственная, хоть и не красавица в обычном смысле этого слова, но не лишенная очарования; сквозила какая-то кроткая нежность во всем ее облике. Печаль и смирение согнали с ее губ улыбку, но не отняли у них прелести; двигалась она робко и осторожно, в глазах застыло горестное удивление, показывавшее, как страдает эта девушка, слепая с первого дня жизни; но глаза были совсем как зрячие, они блестели хоть и не ярко, зато безмятежно.
— Мне сказали, что Главк здесь, — проговорила девушка. — Можно войти?
— А, милая Нидия, это ты? — сказал грек. — Я знал, что ты не откажешь мне.
— Мог ли Главк сомневаться! — отвечала Нидия, покраснев. — Он всегда так добр к бедной слепой девушке!
— Разве может кто-нибудь относиться к ней иначе? — сказал Главк с братской нежностью.
Нидия вздохнула и после недолгого молчания спросила, не отвечая на его слова:
— Ты вернулся недавно?
— Сегодня я в шестой раз видел восход солнца в Помпеях.
— Здоров ли ты? Ах, мне незачем и спрашивать… Разве человек, видящий землю, которая, говорит, так прекрасна, может быть болен?
— Я здоров. А ты, Нидия… как ты выросла! В будущем году у тебя уже не будет отбоя от поклонников.
Нидия опять покраснела, но при этом слегка нахмурилась.
— Я принесла тебе цветов, — сказала она, снова не ответив на его слова, которые, видимо, ей не понравились, и, ощупью найдя стол, у которого стоял Главк, поставила туда корзину. — Это скромные цветы, но я только что их сорвала.
— Их не постыдилась бы принести сама Флора, — сказал Главк ласково. — И я вновь повторяю свою клятву Грациям, что, пока ты здесь, я не надену венка, сплетенного другими руками.
— Как находишь ты цветы в своем саду? Хороши ли они?
— Они прекрасны, как будто за ними ухаживали сами Лары.
