На стол в беспорядке брякнулась кучка чайных ложек, солонка без соли и пустая сахарница.
— М-да, — раздумчиво произнес Борис — Что-то здесь у них тоже еще не отлажено.
— А есть хочется, — тихонько вздохнула Нина.
Борис грозно глянул на сестру. Она умолкла. Иван вдруг вскочил на ноги, с грохотом уронив тяжелую табуретку.
— Все у них отлажено! Чародейство… волшебство… Видали, что они с Аленой сделали? Я к ним не на худсовет, я в прокуратуру[19] пойду!
— И чего шумят, чего шумят, — снова раздался сварливый голос — Нервы только портят! Вот вам заказ, успокойтесь! Было бы из-за чего шум поднимать…
На столе возникают пять сковородок с дымящейся обугленной яичницей и оловянная тарелка с грубо нарезанными ломтями усохшего хлеба.
— Мне бы только до директора этого НУИНУ добраться, — продолжает свой монолог Иван, рубя воздух руками.
— А вот этого совсем не надо, — негромко произносит Ковров, появляясь в дверях. За спиной его топчется Брыль. — Извините, что без приглашения. Еле вырвались. Что тут у вас происходит?
— Словно бы пожар начинается, — вертя головой и принюхиваясь, сообщает Брыль.
Взгляд Коврова падает на стол.
— Ах, вон оно что… — Не раздеваясь, он с размаху бьет кулаком по скатерти.
— Чего шумите, граждане? — сейчас же отзывается сварливый женский голос.
— Ты что себе позволяешь? — свирепо рычит Ковров, выпячивая челюсть. — Ты чем гостей потчуешь?
— Сейчас, сейчас, сию минуту, — испуганно шепчет Голос, и жуткие яичницы с ископаемым хлебом исчезают со стола, а скатерть переворачивается чистой расписной стороной. — Чего прикажете?
— Если еще раз себе позволишь такое… — гремит Ковров, раздеваясь.
— Виновата, виновата, зазевалась…
— Давай фирменную посуду, самовар и все, что к нему полагается! И быстро! Одна нога… или что там у тебя… здесь, другая там!
— Сию минутку! — Перед изумленными москвичами на скатерти с молниеносной быстротой появляются: яичницы с ветчиной, пузатый кипящий самовар с заварочным чайником на конфорке, россыпь пузатых чашек на блюдцах, вазочки с вареньем, корзина дымящейся сдобы, сахарница и расписные деревянные ложки.
— Вот так! — удовлетворенно говорит Ковров и принимается с привычной сноровкой разливать чай.
— Здорово! — искренне воскликнула Нина.
Взрослые засмеялись, задвигались, подставляя чашки. Даже Иван присел к столу, выжидательно поглядывая на Коврова.
— Как вы это с ней ловко! — восхищенно сказал Борис.
— Нас она совершенно не слушалась, — признался Антон.
