— Понял. Когда, значит, приносить деньги, верно?
— Верно! Андрюшка пока в это время еще Маринку покатает!
Андрейка как был в маске, так и побежал выполнять Васино задание, Андрюшка опять посадил безропотную Маринку в тележку и медленно повез, поминутно оборачиваясь и спрашивая:
— Ты тут? А то я тебя знаю! Опять потеряться хочешь?
Андрюшка вернулся быстро, сильно чем-то смущенный.
— Ну, что?
— Да… не хочет!.. Они там с Алхимиком устраивают такую…
— А что он сказал?
— Да… говорит… не нужны! И еще… он тебя обозвал одним словом…
— Каким?
— Да… Я и говорить не хочу… а то еще обидишься…
— Говори, не бойся!
— Да на букву «к»…
Никакого подходящего обидного слова на букву «к» Вася припомнить не мог, и Андрюшка пришел ему на помощь:
— Ка…
— Ну?
— Пи…
— Дальше…
— Та…
— Лист! — радостно догадался Андрейка и тут же сделал в сторону такой громадный прыжок, что ему позавидовал бы любой настоящий кенгуру. За такую дерзость он рассчитывал заработать самое малое — по затылку, но, к его удивлению, Вася продолжал стоять, беспомощно опустив руки…
Даже таким сорванцам, как Андрейка с Андрюшкой, доступно чувство жалости, и Андрейка сказал:
— Вася, знаешь что? Кенгуру — ладно: они не могут ничего чистить, так?
— Так…
— И лошади не могут. А обезьяны? А обезьяны — могут! Это самое их любимое удовольствие! У нас и обезьянские маски есть! Наденем мы их, да и сотрем со стенок, что там эта мелкота накарябала!
— Ну, валяйте… — сказал Вася и, оставив Маринку с младенцем под присмотром Андрейки и Андрюшки, пошел домой, лег на диван и стал думать. Если все, что думал, записать, то получилась бы
Трогательная повесть о потерянном друге
…По головокружительной дороге, среди неприступных гор и дремучих лесов мчался отряд таинственных всадников. Все они сидели на быстрых, как ветер, и белых, как снег, арабских скакунах. Длинные бурки свисали с их могучих плеч, а на головах красовались мохнатые папахи. Про оружие и говорить нечего: с ног до головы они были увешаны острыми саблями и кинжалами в сверкающей серебряной оправе, меткими пистолетами и особыми винтовками, которые могли стрелять бесчисленное число раз. Их суровые мужественные лица были покрыты почетными шрамами, полученными в яростных битвах с врагами. Впереди на самом красивом и умном коне ехал их командир, который, несмотря на свой совсем еще юный возраст, успел покрыть себя неувядаемой славой, благодаря отваге и непобедимости. На его суровом лице застыла мрачная улыбка, а твердая рука крепко сжимала рукоятку старинной булатной сабли. Старые рубаки больше всего на свете любили и уважали своего командира. Звали его Васей.
