— Погоди, не спеши. Ваша будет корзиночка-то? — обратился он к Акулине Ивановне. — Придется извинить… Тележка мне самому понадобится…
— Одна корзинка? — заговорил громко Сережка, стараясь, чтоб Акулина Ивановна ни о чем не догадалась, — мы ее и так донесем! Чего там — одна корзинка! Вы, дедушка, сейчас без нас обойдетесь, да? Мы прямо к вам домой придем!
— Лады, — сказал Михей Михеич, зачем-то тщательно ощупывая колесо.
Сережка взял корзинку за одну ручку, Зямка — за другую и понесли. Акулина Ивановна шла сзади. Она еле-еле передвигала ноги, то и дело садилась отдыхать, отдыхала подолгу, так что нести корзинку было нетрудно, хоть и скучно.
По дороге Сережка потихоньку рассказал Зямке, что Михей Михеичу просто-напросто стало жалко свою тележку.
— Да ну… — пожал плечами Зямка. — Просто он ее очень бережет. Может быть, он ее сам сделал. Ты знаешь, когда человек чего-нибудь сам сделает, ему эту вещь бывает ужасно жалко, если ее кто-нибудь поломает. Это я знаю даже по себе. Помнишь, у меня был фанерный дом, купленный? Дорогая вещь, а я ее сломал — и ничего, не жалко. А потом я сам сделал из катушек тележку и сам на нее наступил нечаянно, так знаешь, как было жалко! А старикову тележку, — он, наверное, сам сделал — очень уж она плохо у него едет.
К Козьему бугру Сережка с Зямкой подошли уже около полудня.
Возле трансформаторной будки они увидели всех березовцев, которые угрюмо сидели у ее стенки.
— Прогнал? — испугались Сережка и Зямка.
— Почему? Как это он нас прогонит? — сказал Кот. — Мы у него отпросились вроде, как на обеденный перерыв. Вас вот ждем.
— А что?
— А вот этого сейчас будем судить, — Кот ткнул пальцем в грудь Пушкина, сидевшего с совершенно убитым видом.
— За что его судить? — удивился Зямка.
— Сейчас узнаешь! Из моей обвинительной речи, — сказал Кот. — Полезли в трансформатор!
Березовцы забрались на бетонную платформу. Кот открыл дверь и сурово приказал Пушкину:
— Заходи!
Пушкин беспомощно оглянулся на ребят, съежился и вошел внутрь будки. За ним — все остальные. Железная дверь захлопнулась.
— Открываем наш трибунал! — объявил Кот, когда все расселись на полу. — Сережка и Зямка, вы пересядьте вот по бокам подсудимого, охраняйте лучше, чтоб он не убежал…
— Я и так не побегу… — чуть слышно сказал подсудимый. — Я…
— Не твое дело! — оборвал его Кот. — Порядок должен быть, нет? Теперь так: Борис будет судья, я — прокурор, Алик самый добрый, назначаю его защитником. Вы знаете, что этот тип сотворил? Это я для Сережки с Зямкой говорю, остальные все знают… Этот тип украл у старика конфетку! Ты, подсудимый, молчи, лишаю тебя слова! Теперь, как дело было: послал его старик в магазин, чтоб купить хлеб и конфет двести грамм, так он вообще слабосильный и толку от него все равно мало… Приходит он, старик сразу пересчитал — верно! Конфеты поглядел, говорит: «Что-то маловато…» Ну и все… Только, значит, я нюхаю, а от этого конфеткой пахнет! А такие конфеты «Крыжовник» я знаю очень даже хорошо, ошибиться никак не могу! Подсудимый, признаешь себя виновным?
