– Что он сказал?
– Он сказал, что позвонит мне утром. У него не было с собой ежедневника, но он собирался найти для меня время. – Гриффин сказал это с ноткой смущения и жалости, давая Джун понять, что Дэвиду не удалось его обмануть, но он поддерживает игру.
Джун издала звук, похожий на вздох. В нем слышалось дипломатично скрываемое раздражение, как будто Дэвид был жив, укор ему и недовольство собой за то, что она продолжала жить с ним, потакая его гордыне, мешающей ее любовнику достигнуть успеха.
– Бедный Дэвид, – сказала она.
– У него живы родители, есть семья, родственники?
– И родители живы, и есть брат, сестра и даже бабушка. Есть племянница.
– Когда похороны?
– Вы не обязаны приходить. – Что-то новое появилось в ее голосе, она сказала это слишком быстро; может быть, она чего-то стеснялась.
– Все же когда?
– Завтра утром.
– Я приду.
– Гриффин, полицейские с вами говорили?
– Со мной связывались.
– Хорошо. Я хотела сказать – может быть, вы видели что-нибудь. Может быть, вы, сами того не зная, видели убийцу, может быть, видели машину или еще что-нибудь подозрительное.
– Нет. К сожалению, я ничего не видел.
– Вы можете сами не знать.
Разговор был окончен. Гриффина поразило отчаяние в голосе Джун Меркатор. Когда он разговаривал с ней накануне убийства, складывалось впечатление, что она была готова расстаться с Кахане. Теперь она цеплялась за мелочи. Интересно, если бы он умер, скучала бы по нему Бонни Шероу?
На следующее утро он не стал дожидаться, пока приедет в офис, а купил номер «Верайети» в винном магазине и с нетерпением открыл на последней странице. Его объявление было там: «Никаких больше карточек. Теперь моя очередь, но я уступаю ее тебе. Не будем тянуть время». Он перечитал объявление трижды, потом десять раз, испытывая чувство гордости и удовлетворения, которое идет на убыль, только когда его сменяет страх перед сценой. Ничего лишнего, ни номера телефона, ни номера почтового ящика. Случайный читатель будет заинтригован. Он подумал, что Джан могла наткнуться на объявление и показать ему, поэтому он был рад, что не стал писать «Никаких больше почтовых открыток». Если Джан принесет ему объявление, он велит ей заняться делом. Это навело его на мысль, не уволить ли ее. С одной стороны, она слишком много знала об открытках; новая секретарша, возможно, будет передавать их без всяких комментариев. Но если его план удастся, если Автор оставит его в покое, так как он мертв, или напуган, или умиротворен, открыток больше не будет. С другой стороны, Джан может рассказать об открытках новой секретарше и, если они будут продолжать приходить, даже недолго, ему придется снова лгать.
