Но присяжные тоже хотят выслушать обвиняемого. Если человек невиновен, разве он не протестует? Разве не хочет он рассказать свою историю? Каждый присяжный заседатель знает, что, окажись он на месте подсудимого (если тот невиновен), его бульдозером нельзя было бы сдвинуть со свидетельского места. А если подсудимый не хочет давать показания, совершенно очевидно, что он должен быть виновен.
Но те, кто придерживается такой точки зрения, никогда не бывали на месте обвиняемого в уголовном деле, когда на кону стоит его жизнь или свобода. Хотя подсудимый готов давать показания – в конце концов, решение зависит только от него самого, – ситуация неожиданно начинает ухудшаться, когда он занимает свидетельское место и прокурор приступает к долгому, утомительному, подробному и хорошо обдуманному перекрестному допросу, который пугает обвиняемого, затем раздражает, а нередко заставляет терять память и здравый смысл. К концу перекрестного допроса из него делают несдержанного, изворотливого лжеца с избытком враждебности, подтверждая таким образом доводы обвинения, что Билли Рей потерял самообладание и убил Слишком Большого Смита. Когда завершается мастерски подготовленный перекрестный допрос, прокурор часто заставляет даже самого невинного человека выглядеть виновным – убийцей, вором, мошенником и подлым лжецом, что покажется многим присяжным самым тяжким злодеянием, поскольку нас учили, что врут только виновные.
Правда в том, что я могу рассказать историю Билли Рея лучше, чем он сам. Моей жизни ничто не угрожает. Я не сидел целый год в зловонной бетонной камере, меня не посещали кошмарные видения момента, когда решится моя судьба. Передо мной не стоит прокурор, обладающий большими коммуникативными способностями, чем мои. Моя обязанность как адвоката – рассказать правдивую и притягательную историю. К тому же эту историю прокурор вряд ли прервет в самом начале, в то время как историю, рассказанную Билли Реем, он разнесет в пух и прах во время перекрестного допроса. Я, опытный рассказчик, подготовил историю подсудимого, помня, что в каждой истории есть начало, середина, кульминация и конец. Я могу рассказать ее присяжным, поддержать ее доказательствами во время процесса и свести все это воедино во время заключительного выступления.
Разумеется, есть дела, в которых подсудимый должен знать свидетельское место. Прокурор часто пытается предоставить свидетельства, которые может опровергнуть только обвиняемый, и это обстоятельство ставит перед ним мрачную дилемму: либо он должен занять свидетельское место и пострадать (часто фатально) в руках обвинителя, либо мне следует попытаться опровергнуть это свидетельство, но иногда я не могу, поскольку это не в состоянии сделать ни один другой свидетель, кроме обвиняемого. Например, прокурор-обвинитель просит судью принять свидетельство того, что в прошлом Билли Рей подрался в баре с целью показать склонность нашего клиента к насилию. Никто, кроме Билли, не сможет объяснить, что он защищался от нападения пьяного хулигана. Если он не станет давать показания, чтобы опровергнуть это свидетельство, присяжные могут прийти к заключению, что Билли Рей – вспыльчивый головорез, который ошивается в грязных кабаках в компании таких же бандитов, избивая любого подвернувшегося под руку человека. Если же он займет свидетельское место, чтобы пояснить ситуацию, то подвергнется полноценному перекрестному допросу, в процессе которого прокурор проследит всю его жизнь – от рождения до момента, когда его ввели в зал суда.
