Следовательно, хирургическое вмешательство в естественный ход ве
щей - дело вредное, поскольку, например, личностное, общественное и имущественное неравенство, увы, категория естественная, и оттого вечная или около того, поскольку, например, человечество и помимо учения о диктатуре пролетариата развивается, уповательно, в сторону всеобщего благоденствия, во всяком случае, оно уже проделало некий путь от царя Ирода до Робеспьера и от Робеспьера до наших дней. Да вот беда: революционерам закон не писан, и, скажем, наши большевики будут мутить воду до скончания своих дней, потому что большевизм для них - целое веселое занятие, которое дает хлеб насущный, известность и приложение злостных сил, потому что, кроме как вод мутить, они не умеют решительно ничего. На Западе знать не знали про шесть условий товарища Сталина, Бог миловал романо-германцев от коллективизации и борьбы против безродных космополитов, и "Моральный кодекс строителей коммунизма" никто у них не читал, а между тем по ту сторону Эльбы сам по себе сложился тот общественный строй, о котором мечтали наши большевики, причем мечта эта осуществилась в условиях частной собственности на средства производства и эксплуатации человеческого труда; а что же по сю сторону Эльбы, где и народ обитает смирный, хоть веревки из него вей, и черноземы самые тучные в мире, и нефти хоть залейся, и злата пропасть таится в недрах, и, главное, начальство с утра до вечера ратует за народ, а загодя записывались на галоши, и муку давали не каждый день.
Итак, очевидно, что борцы за социальную справедливость - это в своем роде лишние люди, не приспособленные к положительному труду, которые безобразничают потому только, что как-то надо себя занять. Макс Робеспьер, самозваный защитник "попранной невинности" и "угнетенной добродетели" при помощи гильотины, на поверку оказался особой, до такой степени далекой от прозы жизни, что когда он задумал покончить самоубийством, то всего лишь прострелил себе нижнюю челюсть, так как отродясь не держал в руках ничего опаснее столового серебряного ножа; Жан-Поль Марат, лекарь-самоучка, дорвавшись до власти, первым делом закрыл Французскую академию, за то что "бессмертные" издевались над его научными трудами, вроде "О причинах радужной расцветки у пузырей"; Дмитрий Каракозов, открывший охоту на царя-освободителя, был недоучившийся студент и клинический неврастеник; Андрей Желябов даже в бахчеводстве не преуспел; Ульянов-Ленин - неудавшийся адвокат, Троцкий даже среднего образования не получил, правда, он пробовал себя в живописи и перевел басни Крылова на украинский язык; Сталин, в сущности,- раз и навсегда обиженный кавказец, которого выгнали из семинарии за курение табака. Спору нет - люди всё это были совсем не глупые, по-своему даже мудрые, только на обескураживающий манер: они были из тех мудрецов, кто способен измыслить изощренную программу, выработать тонкий план, принять самые хитрые меры на тот предмет, чтобы осушить Тихий океан или вывести Юпитер из состава галактики Млечный Путь. Поскольку задачи эти, по всей видимости, нелепы, постольку все революции имеют одну судьбу: от абсолютизма к абсолютизму, через кровь, муки и талоны на колбасу. Особенно же в России этот заколдованный путь жесток, возможно, по той причине, что у нас слишком своеобразно понимается социальная несправедливость: это когда корова у соседа двух телят принесла. Кроме того, у нас чересчур много опирается на слова; академик Павлов еще когда высказал "свой печальный взгляд на русского человека": "Русский человек,- писал он,имеет такую слабую мозговую систему, что он не способен воспринимать действительность как таковую. Для него существуют только слова. Его условные рефлексы координированы не с действительностью, а со словами". Уж это ни дать ни взять: положим, говорят нашему Иванову, что социализм есть равенство всех людей, и он вопреки таблице Менделеева будет до скончания века стоять на том, что если и мне плохо и тебе плохо, то это и будет социализм. Даром что наш Иванов живет в бараке и сидит на пайковом хлебе, он уже счастлив тем, что пошли всё новые, радостные слова, и в принципе даже можно сказать "товарищ" наркому ужасных дел. Похоже на то, что эпоха большевистского царства была самым счастливым периодом в отечественной истории, поскольку тогда господствовали органичные складу русской души понятия и слова. Что ни говори, а Россия - больное дитя в семье народов; впрочем, напрямки об этом не следует говорить.
