— Ариман! — Нинус обратился к чему-то в клетке с толстыми прутьями в руку толщиной. — Спит негодяй. Ща мы его разбудим! — Он с энтузиазмом схватил алебарду со стойки возле стены, на которой аккуратно стояли фальшионы и топоры, и просунул ее между прутьями.
— Ариман! Просыпайся зверушка! — приговаривал немедиец, продолжая орудовать алебардой в клетке, из которой несло сладковатым запахом разложения.
От злобного воя у Нинуса заложило ухо, и он выдернул откушенный обрубок алебарды из клетки.
— Вот паразит! Отгрыз таки! Глянь, какой красавец! Знакомься граф, это Ариман, наш гуль! Ариман — это господин граф. Ты ему понравился! — обрадовано сказал он бледному как снег Валентиусу.
Костлявая мерзкая рука пожирателя человеческого мяса выскочила из клетки, тщетно пытаясь достать палача.
Глаза графа вылезли из орбит, все тело покрылось холодным потом.
— Мэглир, смотайся к королевскому магу, пусть нам что-нибудь типа приворота даст.
— Зачем это?
— Дадим Ариману глотнуть, а потом в клетку графа запустим! — заржал громко Нинус и выдернул кляп. — Эй, граф, как насчет искренности с нами, не передумал? Расскажешь что-нибудь интересное о своих уважаемых друзьях?
Граф Валентиус судорожно закивал головой.
— Вот и хорошо. Мэглир, запиши, что он скажет.
— Что тут у нас со вторым? — палач, щурясь, разобрал: «немедиец Моред, нападение на аквилонских послов…» — Посмотрим сейчас на неудавшегося грабителя, — и небрежно сорвал мешок с головы.
— Коплатый, ты что ли?! — радостно приветствовал связанного грабителя Нинус. — Да какой с тебя к Нергалу Моред? Не, не заслуживаешь ты такого имени, — он похлопал его по грязной щеке. — Давно ты у нас не был, я уже скучать стал! Сколько лет то прошло с того дня, как я познакомил тебя с кандалами и отправил на каторгу? Ты сбежал или тебя выпустили?
— Господин Нинус, не виноватый я…
— Надо же! Кто бы сомневался, — палач засмеялся. — Мэглир! Ты с графом закончил? Жми сюда, тут наш старый друг.
— Вот уж не ожидал, я думал ты, Коплатый уже помер, например, голову расшиб, поскользнувшись на конском дерьме, или еще что-то героическое. Чего в этот раз натворил?
— Шел себе по улице со своими дружками, никого не трогал…
— То-то я и смотрю, что ты один живой остался, а остальных семерых, что рядом шли уже Нергал пытает.
— Привет Коплатый, где пропадал? — поздоровался писец.
— Мэглир, представь, вот это отродье напало на аквилонских послов. Знаешь, Коплатый, с одной стороны я твой поступок уважаю, ибо этих спесивых тарантийских собак никто не любит, с другой — смерть этого расфуфыренного ублюдка, посла, могла привести к очередной стычке между Немедией и Аквилонией.
