- Однако к чему вы говорите всё это? - спросил я, делая вид, будто его смех не задевает меня.
- А как вы думаете?
- Откровенно говоря... - начал я, придумывая колкость, и замолчал. Что значит говорить откровенно? Этот человек неглуп, он должен знать, как тесны границы человеческой откровенности и как стойко охраняет их самолюбие. Взглянув в лицо моего спутника, я почувствовал себя глубоко уязвлённым его улыбкой, - в ней было столько иронии и презрения! Я чувствовал, что начинаю бояться чего-то, боязнь эта понуждает меня уйти от него.
- До свидания! - сухо сказал я, приподнимая шляпу.
- Почему? - тихо воскликнул он.
- Я не люблю шуток, когда в них нет чувства меры.
- И - уходите?.. Дело ваше... но, знаете, если вы теперь уйдёте от меня, мы уже никогда не встретимся.
Слово "никогда" он подчеркнул, и оно прозвучало в ушах моих, как удар похоронного колокола. Я ненавижу это слово и боюсь его: оно всегда представляется мне тяжёлым и холодным, чем-то вроде молота, предназначенного судьбой для того, чтобы раздроблять надежды людей. Это слово остановило меня.
- Что вам нужно? - с тоской и злобой спросил я.
- Сядем здесь, - снова усмехаясь, произнёс он и, крепко взяв меня за руку, потянул её вниз.
В этот момент мы с ним были в аллее городского сада, среди неподвижных, обледенелых ветвей акации и сирени. Освещённые луной, они висели в воздухе над головой моей, и мне казалось, эти покрытые льдом и инеем жёсткие ветви проникают мне в грудь, касаются сердца.
Недоумевающий, озадаченный выходкой моего спутника, я смотрел на него и молчал.
"Это больной", - подумал я, желая ободрить себя и объяснить себе его действия. Но он как-то угадал мою мысль.
- Ты думаешь, что я ненормален? Оставь это. Это такая дрянная и вредная мысль! Прикрываясь ею, как часто мы отказываемся от понимания человека только потому, что он оригинальнее нас, и как стойко эта мысль поддерживает и осложняет печальную небрежность наших отношений друг к другу!
- О, да!.. - сказал я, всё сильнее ощущая в себе смущение пред этим человеком. - Но, извините, я пойду... Мне пора уже...
- Ступай, - сказал он, пожав плечами. - Иди... но знай, что ты спешишь потерять себя... - Он выпустил мою руку из своей, и я пошёл прочь от него.
Он остался в саду на горе, спускавшейся к Волге, на горе, покрытой белой пеленой снега, перерезанной тёмными лентами тропинок. Пред ним открывался широкий вид на безмолвную, унылую равнину за рекой. Этот человек остался в саду, сел на одну из скамеек и стал смотреть в пустынную даль, а я шёл вдоль по аллее и чувствовал, что не уйду от него, но всё-таки шёл. Шёл я и думал: "Следует мне идти тихо или быстро для того, чтоб показать ему, - человеку, что сидел там, сзади меня, - как мало он для меня значит?"
