ЗОНА. Два месяца до событий
Никогда не думал, что болеть может одновременно все: руки, ноги, живот, глаза, зубы, саднит в горле, сводит судорогами пальцы, спина — один сплошной радикулит от первого до последнего позвонка, что-то внутри, под ребрами, ноет беспрестанно. Голова!.. — ощущение, что начали снимать скальп, да так и бросили, недорезав. Сидеть больно, стоять больно, лежать — только на боку. На правом. В любом другом положении того и глади, как бы сознание не потерять.
Тем не менее, сознание не терялось. Несмотря на все мои старания. Только толку от этого было совсем немного: вокруг меня стояла непроглядная темень, звуков, кроме моих стонов и охов, никаких. Запах… Запах был. Устойчивый аромат мочи, блевотины и гниющей крови. Почти такой бывает в полевых отделениях хирургии, но там он сильно разбавлен веселыми нотками медицинской химии. Здесь же все в первозданной чистоте. Тот еще букет.
Воздух вокруг теплый и влажный, и никакого движения.
Говорят, в темноте человек теряет чувство пространства и времени. Свидетельствую: потерял. Очень скоро мне стало казаться, что весь мир как-то незаметно пережил Апокалипсис, а меня об этом предупредить забыли. Или не успели. В силу каких-то чрезвычайных обстоятельств. И теперь мне придется умирать одному, мучительно и долго.
Но положительные моменты есть и здесь: глаза открывать нет никакой необходимости, что открытые, что закрытые, одинаково ничего не видно. А когда я пытался их открыть, разодрав кроваво-грязевую коросту на ресницах, возникло ощущение, что зенки мои вдруг собрались покинуть уютное место под надбровными дугами, и передо мной заплясали разноцветные зайчики. Но это мои зайчики, к окружающей меня действительности они не имеют никакого отношения.
Поэтому — темнота, это очень хорошо, а смотреть мне ни на кого и не надо.
Не имея возможности осмотреть себя, я постарался потщательнее себя ощупать. Перкуссия с аускультацией. После поверхностного осмот…., пардон, ощупывания, выяснилось, что конечности на месте, пальцы тоже, только большой на правой руке вывернут из сустава; череп, несмотря на мои подозрения, скальпа не лишен, а голой спиной я просто лежу на чем-то остро-ребристом. Порезов очень много, глубоких и не очень, некоторые очень болезненны, но все уже закрыты жесткой коркой, самые большие — сшиты грубыми стежками. Зубов нет предположительно трех-четырех, причем два из них — передние верхние. Нога, прокушенная собаками (о! это я помнил!), обмотана тряпками, вторая разута и вдоль неё и к ступне прикручена какая-то железяка. Оружия нет, рюкзака нет, из одежды — лишь обрывки моих некогда модных галифе, выменянных по случаю у бабки Хвистуньи и почерневшая футболка с веревочной противокомариной аппликацией.
