— Фонарь???
— Гм…Остекление кабины, крышка… откуда я знаю…Фонарь, одним словом.
— Ага, конечно, фонарь, что тут непонятного? — Аня в помрачении ума выпила еще рюмку.
— А то вот еще было дело, — не унимался Богданов, — полетели в зону на двух спарках…
— Стоп, стоп! — перебила Аня. — Не так быстро, господа офицеры. «Спарка», надо полагать, самолет?
— Учебно-боевой с двумя кабинами, — нетерпеливо отмахнулся рассказчик.
— Ой, а можно я буду записывать, а то запутаюсь в вашей терминологии…
— Валера, кончай прикалываться, девушке голову заморочил…
— …взлетели, развернулись на расчетный курс, пошли в набор…
— Ва-ле-ра!..
— Матвей, не мешай, — загорелась Аня, — это так увлекательно!
— …надо выполнить одиночный ВБ с маневрирующей воздушной целью …
— Догадалась! Воздушный бой!
— …крутим вертушку, как в классическом бою, для захвата цели…
— Ух ты! И меня захватило!
— … Матвей на боевом развороте вправо выполнил переход из боевого одного направления в другое полубочкой вправо и продолжил боевой влево…
— Все! Кранты! С меня довольно! Богданов, дальше неинтересно, особенно мне! — Матвей бесцеремонно схватил Аню в охапку и выскочил с ней в коридор.
— Нет уж, пусти, — со смехом отбивалась она, — хочу узнать, что ты там натворил. Угробил ценный самолет? Признавайся!
— Ничего я не гробил. Богданов любит подпустить страху. Он у нас шутник, знаешь ли…
Они оказались в том же положении, что и в день Аниного приезда: она — спиной к стене, он — близко, слишком близко, чтобы молодая женщина, не вполне трезвая, могла устоять от соблазна.
На этот раз поцелуй длился гораздо дольше, но Ане было все равно, увидит кто-то или нет.
— Так значит, за летчика ты замуж не пошла бы? — спросил Матвей.
— Ничего, что я замужем?.. Куда?!.. Не пущу…Как чудесно ты пахнешь.
— Бросай своего мужа.
— Сбавь скорость, капитан. Не на сверхзвуке.
— Приходи ко мне ночью.
— В гостиную?! Это самоубийство!
— Никто не увидит. Я запру дверь. Тёмка крепко спит?
— Да. А Сережа?
— Как камень. Придешь?
— Подожди, Матвей…Не знаю…А папа?! Вдруг он встанет…
— Он не войдет. Так придешь? Обещай, что придешь…
— Прогони Татьяну, или я за себя не ручаюсь…Боже, кто-то идет!.. Пусти, Матвей…
Аня вырвалась из его объятий или сама его выпустила — где уж тут разобраться — и очутилась лицом к лицу с Татьяной.
Та нервно теребила край жакетки, на щеках у нее выступили пунцовые пятна, глаза горели негодованием, что-то рвалось с ее губ, да смелости, видно, не хватало.
— Что встала? — грубо cпросила Аня, чувствуя, как от гнева у нее раздуваются ноздри. — Чего выставилась, коза драная? А ну иди сюда, поговорим. Уйди, Матвей, надо выяснить кое-что.
