— Нет, брат, у меня лучше. У Бетмена и не самолет вовсе, так, игрушка. Я тебе, малыш, покажу настоящий самолет.
— И покатаешь?
Матвей озадаченно хмыкнул и почесал в затылке.
— Конечно, покатает, — пришла на выручку Аня, — денька через два. Сейчас самолет не летает, его проверяют, ремонтируют.
— А-а, знаю, у него батарейка кончилась, — понимающе заключил малыш.
Матвей расхохотался. Семен Павлович поцеловал мальчика в кудрявую головку.
Аня была похожа на отца, и Тёмка походил чертами лица на деда.
Иртеньев-старший был из тех мужчин, которые, приобретая с возрастом благородную седину и значимые морщины, от этого только выигрывают. Вел он себя не как больной человек: двигался свободно, иногда порывисто, если не считать скованности, обусловленной наличием протеза, не охал, не кряхтел, не хватался за сердце, как это делают люди, чье здоровье пошатнулось от болезни или от старости. На вид он был крепкий и, несомненно, красивый мужчина. Аня даже подумала, не схитрил ли Матвей, преувеличив его нездоровье, чтобы залучить ее к отцу.
В коридоре громко лязгнула входная дверь. Что-то стукнуло, грохнуло, снова одна за другой хлопнули двери — уже в глубине коридора.
— Сережа пришел, — бесстрастно объяснил Матвей. — Анечка, папа, что же вы сидите? Артем что будет есть?
— Я его накормлю, — заторопилась Аня. — Матвей, какой ты молодец, неужели все сам готовил?
— Сам, сам, Матвей у нас умница, такого еще поискать, — оживился Семен Павлович. — Вот и дом весь в одиночку отремонтировал. На все руки мастер. Если бы не он, Анечка, я бы вряд ли выкарабкался, тогда, после Чечни. Впрочем, это длинная история…Да… Матвей, открывай коньяк, выпьем за встречу.
— Пап!.. — сказал Матвей.
— Цыц! Разговорчики в строю! Это тебе нельзя, у тебя завтра полет, зато мне все можно, верно я говорю, Анечка?
— Я не врач, но слышала, что чуточку коньяка можно, — поддержала Аня.
— Ты его не слушай, детка, я здоров как бык, подумаешь — сердце прибарахлило. С кем не бывает… А вот и Сережа. Иди сюда, сынок, познакомься с сестрой.
Юноша бросил на Аню исподлобья отчужденный взгляд, что-то буркнул, с шумом отодвинул стул, сел и принялся деловито накладывать себе в тарелку еды.
Аня смотрела на него, пораженная, — не его поведением, а внешностью: наверное, таким станет Тёмка, когда вырастет. Почти то же лицо, только более взрослое и замкнутое, лишенное Тёмкиной непосредственности и простодушия, те же прекрасные карие глаза, опушенные длинными ресницами, губы, щедро выписанные яркой кистью, чистые очертания носа и щек, — словом, иртеньевская порода. Волосы волнистые, каштановые, темнее, чем у Артема, но и у того, скорее всего, потемнеют с возрастом.
