С утра заявился Константин, громадный, молчаливый, бесстрастный, одетый в строгий костюм — настоящий телохранитель, хотя Виктор отрекомендовал его, как сотрудника фирмы.
— Если позволите, я поведу машину, — сказал Костя.
Аня не возражала. Виктор, как всегда, все предусмотрел: в нынешних разбросанных чувствах Ане лучше не сидеть за рулем.
Дача, принадлежащая семье Половцевых (мать Ани, вторично выйдя замуж, взяла фамилию мужа), находилась в шестидесяти километрах от Москвы в живописном месте, у небольшого лесного озера, где можно было купаться в особо жаркие дни. Сегодня, во вторник, Елизавета Михайловна была дома одна, во всяком случае — первую половину дня. Савелию Николаевичу перевалило за шестьдесят, но на пенсию он выходить не собирался. Как один из ведущих хирургов клиники, он неплохо зарабатывал, работа приносила ему в какой-то мере моральное удовлетворение и ощущение своей значимости. Он любил подчеркнуть при случае, как его ценят и уважают сотрудники и пациенты; главный темой разговоров были блестяще проведенные им операции, которые он описывал во всех подробностях, так что уже Елизавета Михайловна с легкостью изъяснялась медицинскими терминами и могла при случае выдать врачебные рекомендации знакомым.
Мать встретила Анну в саду. В руках она держала только что срезанные цветы. Это была худощавая, хорошо сохранившаяся женщина пятидесяти двух лет, как говорится, со следами былой красоты. Следы эти поддерживались ежедневными омолаживающими процедурами, всевозможными масками и кремами, занимающими несколько полок в ванной комнате.
Когда-то Елизавета Михайловна была хорошим инженером связи и работала в научно исследовательском институте, но после развала Союза, а вместе с ним и упразднения большинства НИИ, осталась без работы по специальности, мыкалась по непрестижным должностям вахтеров, смотрителей, продавщиц, пока не устроилась по знакомству в клинику делопроизводителем, где и познакомилась с Савелием Николаевичем. Теперь она не работала, и вот уже больше года блаженствовала, посвятив себя садовому участку и собственной увядающей внешности.
— Тихо, тихо. — Елизавета Михайловна осторожно поцеловала подскочившего к ней Тёмку. — Собьешь бабушку с ног. Ох ты, как загорел, бесенок. Хорошо бы еще поправился немного. Здравствуй, Анечка, — сказала она, подставляя дочери щеку. — У тебя новый кавалер?
— Это сотрудник Виктора. Константин, познакомьтесь с моей мамой.
— Очень приятно, — отозвался Костя с каменным лицом.
