Однако во всем дачном дворце (иначе и не назовёшь хоромы эти) было пусто, только на кухне в гашишном сладком облаке балдели и хихикали двое. И ноги сами вынесли Антона на просторную, как аэродром, террасу. Ник, как и догадывался Антон, вещал. Уши его от всеобщего внимания горели перламутром, в уголку рта картинно торчала потухшая сигарета. Единственный и неповторимый сынок управляющего по делам иностранных консульств в Екатеринбурге господина Журавского. Оно же (в смысле, батько Никино) - владелец львиной доли акций самых доходных предприятий региона. Оно же - первый кандидат на пост мэра города при ближайших выборах. Оно же многое чего ещё, включая и воспитание своего чада в духе прогрессивной философии.
Мы вырождаемся, вещало тем временем чадо господина управляющего по делам иностранных консульств, и всё такое прочее. Раньше слабые умирали, а сильные давали потомство, а с приходом прогресса естественный процесс нарушился, человечество начало чахнуть. Мы чахнем, понимаете! Надо полагать, ни Ник, ни слушатели его не причисляли себя к слабым представителям человечества.
Лариса сидела на перилах террасы. Красивые ноги её, закинутые одна на другую, блестели под лучами вечернего светила, взгляд влажных и липких глаз звал Антона. Антон подошёл.
- Как я тебе сегодня? - спросила Лариса. - Нравлюсь?
- Нравишься, - Антон сел рядом с ней на широкий деревянный перилец, поболтал ногами. - Только я, наверное, домой поеду.
- Почему? Предки мои приезжают только завтра, так что всю ночь дача в нашем распоряжении. Посмотри, какая компания собралась, разве тебе не интересно?
- Дела, понимаешь, - сказал Антон неловко. - Проблемы.
- Антоша, какие могут быть дела в такой вечерок? - и она засмеялась, откидывая голову назад.
Грохнется, подумал Антон. Как пить дать - перевернётся через перила и грохнется. Она же пьяная.
- Не называй меня Антошей, я же просил, - сказал он вслух.
Она засмеялась еще громче и еще сильнее откинулась назад. Так, что Антону пришлось придержать её за спину. Девушка, интерпретировав сие действие по-своему, мгновенно придвинулась к нему ближе.
- А хочешь, я тебе новую картину покажу? - зашептала она на ухо Орехову. - Фаза мой на днях приобрел на выставке. Страшно дорогая. Она пока стоит в спальне нераспакованной, потому я и не стала никому говорить о ней.
- Опять абстракционизм этот дурацкий? Извини, но я ничего, видимо, в нём не понимаю. Кубики-рубики...
- Нет-нет. Море. Заходящее солнце, море, скалы и одинокий корабль. Классно!
