– Вот это да! – ахнул Ефим.
– Только на самом деле он не угадывает, а организовывает попадание шарика в ячейку! Сам не зная того, Федор Степанович связывается непосредственно с Большим Сознанием, и Оно заставляет шарик попадать в ту ячейку, на которую Тыртышный сделал ставку. О реальном механизме происходящего, Федор Степанович даже не догадывается. Как это у него получается, объяснить не может… Просто ясно представляет себе желаемый результат, и тот, словно по волшебству, возникает в реальной жизни…
Оба собеседника погрузились в раздумье.
Они не слышали скрип песка под каблуками приблизившихся к скамейке туфель. И, когда неожиданно услышали рядом громкий голос, с недоумением подняли головы.
Перед ними стояла высокая полная женщина. На ней было длинное вечернее платье. Его синий бархат искрился на солнце. Женщина возмущенно покачивала тяжелыми золотыми серьгами. Это была – директор Дома ученых всесильная Зоя Павловна Царегородцева.
– Леонид Иванович! Ну, где же вы? Актеры переоделись. Аршавская уже в Каминном зале! Вам же приветственное слово говорить! – строгим тоном произнесла она.
– Почему это мне? – возмутился Вулканов, мгновенно вынырнув из своего внутреннего мира. – Не хочу я! Пусть Федоровский говорит, это его дело!
– Леонид Иванович! Вы, как маленький! Мы же договаривались! – произнесла директриса тоном преподавательницы младших классов, разговаривающей с тупым ребенком.
– Ну, Зоя Па-а-лна! – заныл Вулканов. – Ну, согласитесь! Ведь Федоровский – председатель Совета Дома Ученых, а не я! Не я! Почему же он никогда не выступает? Ему положено!
– Леонид Иванович, давайте не будем спорить! Мне, что: теперь идти Федоровского искать и потом уговаривать? Как дети, честное слово, как дети! Пожалуйста, Леонид Иванович! Я вас прошу!
Демонстрируя глубокую обиду, профессор молчал.
– Ну, хотите, я вас поцелую, а? Миленький, Леонид Иванович, хотите? – пошла на крайние меры хозяйка Дома Ученых.
– Хочу! – отведя глаза в сторону, согласился профессор.
Ефим подозревал, что одно время между Вулкановым и Зоей Павловной существовали особые отношения. Но до конца уверен не был. Профессор был отличный конспиратор.
Зоя Павловна приблизила свое большое холеное лицо к сухой щеке Вулканова и осторожно прикоснулась к нему губами, покрытыми сиреневой помадой.
Удовлетворенный Вулканов посчитал, что ломаться достаточно и поднялся со скамейки.
Вслед за ним встал и Ефим.
Конвоируемые директрисой, они отправились на банкет, где должна была присутствовать сама звезда местного музыкального театра Анна Аршавская. Песок на дорожке жалобно скрипел под каблуками внушительной Зои Павловны: тяжко ему приходилось.
