А бывают наоборот — до того разговорчивые, что буквально у тебя мозги кудрявятся. И этот Лёня был, кажется, из вторых.
— Я считаюсь кандидат в педагогически запущенные ребёнки. Так наш классный объявил. Он, говорит, ещё не педагогически запущенный, но кандидат… А я думаю, «педагогические ребёнки» — это ерунда. А вот педагогически запущенные родители — правильно будет! Поддерживаешь ты мою идею?
И Стелла невольно улыбнулась, покачала головой:
— Поддерживаю.
— Вот так! Но запомни: у педагогически запущенных родителей не обязательно должны быть тупые дети.
Стелла, которая прежде всего своих Гору с Ниной считала запущенными, в ответ лишь удивлённо пожала плечами.
— Теперь имей в виду второе: от родителей не зависит и не зависит, в Москве ты живёшь или не в Москве…
— Что не зависит?
— Не зависит, умный человек получится или глупый. Это раньше считались, а теперь — телевизор, книги у всех одинаковые, согласна?
Так он давал ей понять, что он, мол, хоть и деревенский житель, но очень даже ничего себе… Во странный! Машка таких называет «чудак с грибами».
— Мне многое надо знать! — сказал он с особым таким намеком. Чтоб она спросила: «А зачем?»
«Не дождёшься, — подумала Стелла, — хочешь, так сам рассказывай».
— Дело в том, — продолжал он после паузы, — что я собираюсь стать прозаиком.
Так и сказал! Не «писателем» хотя бы, а именно «прозаиком». Странный малый!
— Несчастливое детство даже необходимо для романиста. Ты куришь?
— Я?!
— А что тут особенного? Я, например, бросил. Прозаик должен жить долго. Только в зрелом возрасте по-настоящему овладеваешь мастерством и приходят глубокие мысли… Чего ты на меня смотришь? Я ж тебе объяснил: я умный.
Он шутил, конечно. А в то же время он и правда так думал. Но ведь это, согласитесь, довольно глупо думать о себе: «До чего ж я, ребята, умный!»
Стелла так и эдак перекатывала в голове ответ, всё получалось тяжеловесно. Тоже, кстати, признак не большого ума: если человек полчаса соображает, как бы ему сострить.
И тут она увидела Гору. Они действительно пилили с дядей Веней — не очень толстое берёзовое брёвнышко. Звук из-под пилы вылетал весёлый и повизгивающий. Дядя Веня первый заметил Стеллу, улыбнулся. Но продолжал пилить, а пила продолжала взвизгивать.
Гора стоял спиной, сутуло склонившись над козлами. Наконец, через несколько «взвизгов», он оглянулся. На лице его была задумчивость, усталость. Но вот в секунду, в полсекунды проступило столь дорогое и знакомое ей радостное выражение… И она сделала неуверенные, как по льду, два шага навстречу Горе.
