8. Бобби исповедуется. Гербер-беби и Малтекс-беби. Рионда. Тед звонит по телефону. ОХОТНИЧЬИ Крики
В Коммонвелф-парке малышня перебрасывалась мячиками. Поле Б пустовало; на поле В несколько подростков в оранжевых майках Сент-Габа гоняли мяч. Кэрол Гербер сидела на скамейке со скакалкой на коленях и смотрела на них. Она увидела Бобби и заулыбалась. Потом улыбка исчезла.
— Бобби, что с тобой случилось?
Бобби как-то не осознавал, что с ним что-то случилось, пока Кэрол этого не сказала, однако встревоженное выражение на ее лице заставило его разом вспомнить все и потерять власть над собой. Что случилось? Реальность низких людей, и испуг от того, что они чуть не попались на обратном пути из Бриджпорта, и тревога за мать, но главнее всего был Тед. Он прекрасно знал, почему Тед выставил его из дома и чем занимается Тед сейчас: складывает вещи в свои чемоданчики и бумажные пакеты. Его друг уезжает.
И Бобби заплакал. Он не хотел распускать нюни перед девочкой. И тем более этой девочкой, но он ничего не мог с собой поделать.
Кэрол на секунду была ошеломлена — испугана. Потом она вскочила со скамейки, подбежала к нему и обняла.
— Все хорошо, — сказала она. — Все хорошо, Бобби, не плачь, все хорошо.
Почти ослепнув от слез и расплакавшись еще пуще — будто в голове у него бушевала летняя гроза, — Бобби покорно пошел с ней к густой купе деревьев, которые могли заслонить их от бейсбольных полей и главных дорожек. Кэрол села на траву, все еще обнимая его одной рукой, а другой поглаживая потные колючки его ежика. Некоторое время она ничего не говорила, а Бобби не сумел бы произнести ни слова; он мог только рыдать, пока у него не заболело горло, а глазные яблоки не задергались в глазницах.
Наконец интервалы между всхлипываниями удлинились. Он выпрямился и утер лицо рукавом, ужаснувшись тому, что почувствовал, и устыдившись: это ведь были не только слезы, а еще — сопли и слюни. Он, наверное, всю ее измазал.
Но Кэрол как будто и внимания не обратила. Она погладила его мокрое лицо. Бобби вывернулся из-под ее пальцев, еще раз всхлипнул и уставился вниз на траву. Его зрение, омытое слезами, казалось почти сверхъестественно ясным. Он видел каждый одуванчик, каждую травинку.
— Все хорошо, — сказала Кэрол, но Бобби от стыда все еще не мог посмотреть на нее.
Некоторое время они сидели молча, а потом Кэрол сказала:
— Бобби, я буду твоей девочкой, если хочешь.
— Так ты уже моя девочка, — сказал Бобби.
