Вот она какая, Хлебодаровка: лучше медиков знает, как да от чего ей лечиться... Потому-то в районе и родилась мысль десантировать на этот хлебодаровский вулкан новую выпускницу, надеясь, что она остановит беспокойный поток жалоб. А Кураевку можно пока, мол, оставить за Варварой Филипповной, пускай еще немного потянет, она ведь такая: то будто совсем уж обессилела, то, глядишь, снова ожила, принимается за работу... Одним словом, хотели по-своему распорядиться юной медичкой, но тут уж она проявила характер: назначили меня в Кураевку, значит, так тому и быть!
- Только Кураевка, никуда из нее не уйду!..
Райздравотдельцам пришлось уступить, отказаться от своих намерений. Вышла Инна из учреждения пускай и с небольшой, но все-таки победой.
Побывала еще в книжном магазине, купила антологию французской поэзии, два тома переводов. В училище Инна слыхала об этом издании, но найти нигде не могла, а тут почему-то оба тома залежались. Теперь уж начитается во время дежурства.
Но где бы ни была, всюду ее преследовала одна и та же мысль: Виктор, Виктор... Должен же он объявиться где-то здесь, одна из кураевских подруг видела, как он тут, в райцентре, выравнивал железным катком горячий курящийся асфальт па площади перед доской Почета. Будто бы говорил еще этой девушке:
- Осуждаешь, наверное, что наступление на флору веду? Думаешь, не жаль? Плачу внутренне, реву про себя, но вынужден: во имя прогресса приходится давить ваши незабудки вот этой тяжелой и слепой железякой. Передай там землякам моим из Кураевки: не на белом коне прискачу, вернусь я в родное село, а на этом вот черном катке...
Сейчас в райцентре уже все было заасфальтировано, ровное покрытие лоснилось перед доской Почета, и вправду свежее, зернистое, подавно укатанное. Терпеливо бродила Инна по переулкам, пока в одном из них не натолкнулась на то, что искала: железный кургузый бегемотище стоял посреди улочки, но сверху, на сиденье, никого не было.
Улочка уютная, во дворах зелено; в тени, перед самым домиком прокуратуры, расположились под акацией дорожники: полыхают, как костры, в своих оранжевых безрукавках, трапезничают, запивая еду пивом. Инна тотчас же увидела среди них Виктора, взгляды их -как бы только и ждали этого мгновения - встретились. Бедняга, он, похоже, никак не мог поверить собственным очам.
Вытянул свою журавлиную шею и замер, совершенно оторопевший... Потом одним стремительным, мягким, кошачьим рывком вскочил на ноги, зачем-то сбросил с себя оранжевую робу и, швырнув ее в сторону, бегом направился навстречу девушке.
