тогда, когда человек проливает свет на историю своей болезни или, иными словами, когда он умирает для мира как места действия проекций. История души — это своего рода "живой некролог", где жизнь записывается с точки зрения смерти и личности придается уникальность sub specie aeternitatis.[9] По мере того как человек планирует свою смерть, он пишет собственный некролог в истории своей души.
Тот факт, что история души существует, обязывает нас рассматривать в анализе смерть человека с этой точки зрения. История болезни по-разному классифицирует гибель в автомобильной катастрофе и смерть от передозировки таблеток снотворного. Смерть вследствие болезни, в результате несчастного случая или самоубийства — различные виды смерти, если рассматривать их извне. Даже наиболее сложные и изощренные их классификации (непредумышленная, преднамеренная и организованная опосредованно) не дают четкой оценки степени вовлеченности психического в каждый вид смерти. Эти категории не дают полного представления о том, что душа — всегда медитация смерти. Во фрейдовском смысле танатос присутствует всегда; душе необходима смерть, которая пребывает в ней перманентно.
Действительно ли аналитик меньше связан с одним видом смерти, чем с другим? Является ли он более ответственным за преднамеренное самоубийство, чем за подсознательно выстроенный несчастный случай или за непредумышленное заболевание раком? Суждение аналитика о смерти независимо от того, как оно возникло, определяется степенью постижения им истории души. В его вопросах заключена попытка найти «местоположение» этой смерти относительно фундаментальных символов, этих знаков судьбы, заданной историей души. Его ответственность касается психологической подготовленности событий, их внутренней справедливости или систематики вне зависимости от того, как они выглядят извне.
С этой точки зрения пуля убийцы, случайная и неожиданная для жертвы, может содержаться внутри мифического паттерна судьбы последней с такой же вероятностью, как и обдуманное, предумышленное самоубийство, осуществленное после нескольких неудавшихся попыток. Ибо не только то, что принадлежит к личностной психодинамике истории болезни, но и то, что объяснимо с помощью систем мотиваций, может рассматриваться как справедливая или неизбежная смерть. Смерть может быть несправедливой и неправильной, например, смерть героя, ценимого коллективом товарища по работе, смерть возлюбленного, "человека на кресте", которые все же трагически оправданны. Они вписываются в определенный мифический паттерн. Мифы обеспечивают место для всего того, что неправильно, но при этом необходимо.
