Опыт обращения к данному слову показывает, что мы имеем дело с чем-то таким, что не может быть определено, и, следовательно, «душа» на самом деле не понятие, а символ. Символы, как мы знаем, контролируются нами не полностью, поэтому мы не можем использовать данное слово для обозначения чего-то конкретного, особенно если выбрали его для определения неведомого человеческого феномена, который несет в себе символическое значение, обращает события в переживания и передается через любовь. Душа — многозначное понятие, не поддающееся никаким определениям, как и все основные символы, лежащие в основе корневых метафор в различных системах человеческой мысли.
«Материя», «природа» и «энергия» в конечном счете так же многозначны; сюда же относятся «жизнь», «здоровье», «справедливость», «общество» и «Бог», являющиеся символическими посылками уже рассмотренных точек зрения. Душа как понятие ставит сознание в тупик ничуть не больше, нежели другие самоочевидные, не требующие доказательств первичные принципы. Несмотря на затруднения, испытываемые современным человеком при использовании этого термина, он продолжает «работать» в глубинной психологии и оказывать воздействие на ее теоретическое развитие таким образом, что многие глубинные психологи и сами удивились бы, обнаружив подобное воздействие.
То, с чем пациент приходит на аналитический сеанс, — это страдания души, и по мере того, как раскрываются значения этих страданий, возникает сопереживание и обнажается направленность психотерапевтического процесса. Здесь обнаруживается, что любые выражения живой реальности не могут быть восприняты лучше, нежели в пределах корневой метафоры психологии: самим психическим, или душой.
Термины «психическое» и «душа» могут использоваться как взаимозаменяемые, хотя и существует тенденция избегать неопределенности слова «душа» и обращаться к более биологически обоснованному, более современному слову «психическое», или «психика». «Психическое» чаще используется как дополнительная коннотация, имеющая непосредственное отношение к телесной жизни, возможно, даже сводимая к ней. «Душа» же содержит метафизические и романтические обертоны и имеет хождение в понятийном пространстве религиозного сознания.
Таким образом, корневая метафора души, несмотря на свою неточность и сложность, формирует установки аналитика и управляет его точкой зрения. Когда аналитик пытается понять переживание, то старается постичь его отношение к душе пациента. Суждение о смерти со стороны ограничивает ее понимание. Сартр даже утверждает, что мы вообще никогда не поймем смерть, так как это всегда смерть другого человека; мы всегда находимся за ее пределами. В связи с этим обстоятельством в расследовании самоубийства все чаще обращаются к психологической аутопсии, то есть к изучению индивидуальных случаев, чтобы приблизиться к психологической точке зрения. Изучение записок самоубийц, собеседования с людьми, предпринимавшими попытки самоубийства, и социологические исследования случаев — все это подводит исследователя ближе к самому значению смерти, к пониманию этого явления изнутри.
