Звонок в дверь, протяжный и надрывный, вырвал Эсме из объятий сна. Сон ей снился из тех, какие она обычно видела: долгий, тягучий, морозный, наполненный мраком, падениями в пропасти и холодом, каменными пальцами сжимавшим ее сердце. Сон был пугающий, но Эсме, как обычно, мгновенно его забыла. Она открыла глаза.
Ее густые кудрявые черные волосы разметались, спутались и повисли — значит, она опять оказалась на потолке. На потолке она просыпалась нередко. Откинув волосы с лица, она бесшумно спустилась на заваленный подушками пол спальни и сделала два шага к пульту домофона у двери. Но только она протянула руку к кнопке, как в динамике раздался щелчок. Отец опередил ее.
— Да? — сказал он негромким гортанным голосом.
Ему удалось даже этим коротким словом показать, насколько он будет не рад, если окажется, что тот, кто его разбудил, сделал это без важной причины.
— Реймонд? — произнес голос снаружи.
Последовала пауза.
— Ник? — хрипло спросил Реймонд, и у Эсме вдруг кровь застыла в жилах.
Она нажала на кнопку.
— Минутку, сейчас открою, — сказала она.
Ник был невысокого роста, худощавый, с ног до головы в черном. Черный костюм, черная рубашка с расстегнутым воротом, черные туфли, в руках — черные перчатки. Аккуратно подстриженные бородка и усы. И тревожные морщинки в углах сверкающих синих глаз. Он выглядел старше, чем ожидала Эсме. И вид у него был очень усталый.
— Эсме, — сказал он. — Рад видеть тебя.
— Я тебя тоже, — солгала Эсме.
Они с Реймондом готовились к возвращению Ника почти всю ее жизнь. Она нервничала.
— Тебе чего-нибудь налить, Ник? — пророкотал улыбающийся великан, стоявший около стола. — Каппы? Или чего покрепче?
Реймонд, в отличие от Ника, был мужчиной крупным и мускулистым. Приплюснутый нос, бесформенные уши. Густая черная борода с белыми седыми завитками обрамляла его физиономию. Шеи, казалось, у него вовсе не было, и массивная лысая голова сидела прямо на широченных плечах. На нем была армейская футболка, обтягивающая могучие бицепсы. Мясистые красные руки с разбухшими костяшками удивительно легко лежали на спинке стула. Но Эсме видела, как сжаты пальцы, и догадывалась, что отец тоже волнуется.
— Это не светский визит, — сказал Ник.
Эсме не отрывала от него глаз. Он глубоко вдохнул, закрыл глаза и сразу будто осунулся.
— Боюсь, — негромко сказал Ник, — Скордж[1] снова сбежал. — Он открыл глаза. — Мы в беде.
Реймонд перестал улыбаться. В следующую секунду он уже выглядел так, словно не улыбался никогда в жизни.
