Притчи — одна из самых ярких и нестандартных особенностей евангельской традиции. Согласно Евангелию от Марка, в своей проповеди Иисус использовал их постоянно («без притчи не говорил им» Мк 4:34). Если в рассмотренных выше этических поучениях необычность Иисуса заметна не сразу, то в притчах она бросается в глаза. Притчи дразнили, провоцировали, раскрывали перед слушателями спектр новых и необычных возможностей.
Из всех дошедших до нас высказываний Иисуса притчи наиболее трудны для понимания. Дело в том, что их образный язык нередко может быть понят по-разному, и для уверенности в истолковании необходимо знать контекст. Между тем для большинства притчей контекста мы не знаем. Поэтому среди древних и нынешних комментаторов нередки принципиальные разногласия не только относительно аутентичности тех или иных конкретных притчей, но и относительно их значения. Подчас эти разногласия существенно влияют на наше понимание Иисуса.
Впрочем, при всех разногласиях современных исследователей, им удалось обнаружить не замеченный ранее провокационный потенциал этих текстов. Особенная заслуга в этом смысле принадлежит учёным из «семинара по Иисусу» (см. выше главу 5). Они обратили особое внимание на притчи о горчичном зерне и о закваске, считая их ключом к необычности Иисуса.
И сказал (Иисус): чему уподобим Царство Божие? Или какой притчей изобразим его? Оно — как зерно горчичное, которое, когда сеется в землю, есть меньше всех семян на земле; а когда посеяно, всходит и становится больше всех злаков, и пускает большие ветви, так что под тенью его могут укрыться птицы небесные.
Мк 4:3–32; ср. Мф 13:31–32/Лк 13:18–19; Фома 20:1–4.
Скорее всего, эта притча действительно была произнесена Иисусом, а не вложена в его уста поздним преданием. (Хотя остаётся вопрос о том, какая из её форм — Марка, Матфея, Луки или Фомы — ближе всего к оригиналу.) В пользу этого говорит её наличие сразу в нескольких источниках: Марк, (свидетельства Матфея и Луки восходят к одному и тому же Q; см. главу 1) и Фома. Вместе с тем мало-мальски весомых доводов против достоверности не видно.
С толкованием, казалось бы, всё ясно: Царство превращается из маленького зёрнышка в большое могучее древо. Для древней христианской экзегезы был типичен, например, такой ход мыслей: «А (евангельская) проповедь, кажущаяся вначале незначительной, когда она посеяна — в душе ли верующего или во всём мире, — не превращается в злак, а вырастает в целое дерево, так что птицы небесные, под которыми мы должны понимать или души верующих, или силы, непрестанно занятые служением Богу, приходят и живут в ветвях его. Под ветвями евангельского дерева, мне кажется, нужно понимать различие догматов, на которых успокаивается каждая из вышеуказанных птиц» (Иероним).
