Однако, говоря о дисциплинированности, боеспособности и надежности 1-й дивизии РОА, следует заметить, что последний эпитет применим к ней с некоторыми ограничениями: надежна она была единственно с точки зрения идей Русского освободительного движения генерала Власова. Если же рассматривать дивизию как инструмент немецкого руководства, то ее никак нельзя назвать надежной. Майор генштаба Швеннингер на основании собственного опыта писал:
У каждого русского были свои причины ненавидеть советскую систему (высылка или арест близких, личные неприятности, связанные с преследованием, вмешательство системы в личную жизнь и т.д.). Все стремились к единой цели: к созданию нового государства на других основах>[139].
Но почти все они в той или иной форме пострадали и от немцев. Именно эти личные и политические обиды, укоренившиеся достаточно глубоко, вызывали антинемецкие настроения и могли привести к различным недоразумениям.
Руководство дивизии, хорошо понимая это, делало все возможное для предупреждения эксцессов. Особенно это проявилось при марше на Восточный фронт, когда дивизии пришлось достаточно близко столкнуться с гражданским населением. Генерал-майор Буняченко в специальных приказах строжайшим образом запретил солдатам вступать в конфликты с немцами>[140]. И действительно, вб время похода через Южную Германию, за которым пристально следила немецкая группа связи, злоупотребления не выходили за обычные рамки, ограничившись конфискацией овса у крестьян для прокорма лошадей и тому подобными инцидентами. Русские солдаты вполне дружески относились к немецкому населению, и это немало способствовало улучшению взаимопонимания.
На Одерском фронте, а также во время перехода в Богемию в апреле, несмотря на рост напряженности в отношениях с немецким командованием, число столкновений с населением и местными властями тоже было незначительно. Командиры подразделений строго относились к нарушениям. Так, перед уходом из Шнееберга состоялась даже сессия военного суда, на которой солдат артиллерийского полка был приговорен к расстрелу за систематические акты насилия. Боевой дух и дисциплина поддерживались буквально до последнего дня существования дивизии>[141]. Это проявлялось в неизменной решимости власовцев идти в бой вплоть до того момента, когда дивизия едва не была раздавлена советскими танками под Шлюссельбургом. Лишь по недвусмысленному приказу Буняченко дивизия начала самораспускаться 12 мая 1945 года, и только тогда солдатами овладели паника и отчаяние.
