Муратов бросил повод на крутую шею Кирасира - отличного верхового коня, названного так по огромной своей стати. Другая лошадь, пожалуй, и не вынесла бы великана-всадника. Поручик смотрел кругом и улыбался, сам не зная чему. Но улыбка была радостная и бесконечно счастливая. На выезде из лагеря его нагнал прапорщик пятого егерского полка, тоже верхом. Офицер этот был чрезвычайно молод, совсем еще мальчик, с лицом странно привлекательным и неприятным одновременно. Загримировав ребенка под старика, можно получить именно такое лицо.
- Муратов, - крикнул он, шпоря свою низкорослую кобылу, - едемте вместе! Вы - в главную квартиру? Я тоже.
- Едем, пожалуй. Что скажете вы, Раевский, о нынешнем деле?
Подпрыгивавший в седле обок с Муратовым прапорщик как-то по-стариковски пожал плечами и на одно мгновение сделался удивительно похож на генерала Раевского в минуты овладевавшего этим генералом холодного и равнодушного раздумья.
- Что сказать? Во-первых, много значит, что наши литовские уланы одеты почти так же, как и неприятельские. Гот же синий с малиновым мундир, разница лишь в цвете шапок и флюгеров. Все время шла путаница, и мы от нее постоянно выигрывали...
Муратов живо повернулся в седле.
- Какие пустяки! Разве в этом дело?
- Во-вторых, славно работали казаки. Гнались напуском, не заботясь о том, кто опередил и кто отстал...
- Да! Так неслись, что земля стонала! Боже, как хорошо! А вентерь! Ведь именно вентерь - главное...
- Пустое! Хитрый азиатский фокус... Обманная штучка.
- Тьфу! - возмутился Муратов. - Что за человек вы, Раевский! Вентерь славная выдумка атамана Платова. Да знаете ли вы толком, в чем вентеря суть?
- Я видел сегодня...
- Дурно видели! Казачья застава выдвигается вперед для заманки неприятеля в тыл секретным засадам... Ведет его на себя, принимая весь пыл... Но стоит ему пройти сквозь засады - выстрел, секреты ударяют в спину, застава оборачивается лицом... Чертовски умно! Я везу донесение атамана главнокомандующему. Матвей Иваныч при мне писал: "Вентерь много способствовал, оттого и начал пошел..."
- Дик наш атаман - с пренебрежением отозвался Раевский. - Как-то попалась мне на глаза у отца подпись его на бумаге с "ф" вместо "в" на конце. С тех пор так и стоит в глазах: "Платоф"... Вот молодец! Ха-ха-ха!
- Вы злы, как бесенок, Раевский! Хоть бы фиту ставил Платов, - вам-то что?
- Ха-ха! Об заклад бьюсь, Муратов, что вы сочиняете поэму о наших донцах. И Матвей Иваныч летает в ней из строфы в строфу на лазоревых крылышках славы.
