Купец одарил юношу снисходительным взглядом и стряхнул девицу с колена:
— Поди спать, милая. Я после приду.
Лицо девицы сморщилось, но она, наученная горьким опытом, промолчала. И ушла, зевая, едва не наступив на Хель и вовсе ее не заметив.
— Может, отложим любопытство на другое время? — спросил один из монахов.
— Мы достаточно откладывали. Мне надоело ходить с завязанными глазами.
— Сражения выигрывает осторожность.
Юноша вспыхнул.
— Десять лет вы твердите мне об осторожности. И не делаете ничего, чтобы приблизиться к цели!
В этот миг он сделался глубоко приятен Хели, какова бы ни была эта цель. Он рвался в бой и требовал прямого ответа вопреки малодушной трусости, как она сама когда-то. Терпение, лицемерие и расчет — непременные спутники власти и взрослости, и иногда она ненавидела себя за них. Сочувствие и понимание явились непрошеными, но Хозяйка не мучилась виной, а с глубоким вниманием продолжала следить за разыгрывающейся перед ней сценой — перед единственным непрошеным зрителем. Она бы не ушла теперь, чем бы это ни грозило.
— Ты зря обвиняешь нас в бездействии. Всё это время мы собираем силы и ищем пути.
— Мы перепробовали все обычные средства, — вмешался другой монах. У него был особенный, сипящий голос — точно под капюшоном скрывалась змея.
— Но всё нужно делать в свое время и в своем месте. Ее не взяли стрела и яд, не помогло предательство…
— Так может, она неуязвима?!
Сиплый рассмеялся:
— Юноша, ты непоправимо горяч.
— Это пройдет с годами… Если уцелеешь.
В словах служителя Предка прозвучала столь откровенная насмешка, что юноша схватился за клинок.
— Вспомни, чье имя ты носишь, и успокойся! — повелел монах.
Юноша неохотно отпустил рукоять.
— Я помню, чье имя я ношу, но и вы вспомните имя Имрира, сына…
— Тише, — сказал ювелир. — Я не хочу неприятностей. Что ты хочешь знать?
— Почему мы свернули к Ландейлу?
— У мастера Шедда там дела, — объяснил сиплый. — Большая цель — большие деньги. Ведь господин не хочет ходить пешком и есть гнилую брюкву?
— Не хочу.
Служители Предка коротко посмеялись. Всё это время Хель пыталась узнать их по жестам и голосам. Даже если не видно лиц, сущность человека настолько впечатана в жесты и голос, что ее невозможно подделать, особенно теперь, когда они не опасались, что их кто-либо видит. Но узнавание не приходило.
— А потом мы отправимся за Кену. Думаю, настало время призвать тех, что служили вашему отцу. И тогда даже силы Сумрака не спасут ее от возмездия.
