— Не понимаю, какое во всем этом удовольствие. Холодно. И комары. Мы попробуем вина?
Эля поняла намек, полезла в складки брошенного на кадку сарафана. Теперь главное было пересыпать содержимое пакетика в бокал Максима. Какой ужас случился бы, выпей это кто из девчонок! Но с помощью Сэлли все вышло здорово.
После завтрака все отправились в королевский дворец. Никто не мешал Тошке пойти вместе с остальными. Но она не хотела. Эта выигранная поездка, ожидание праздника обмануло. Как она мечтала увидеть места, которые описывала в своем сочинении, подружиться с теми, кто разделял ее сказку. Она все чаще плакала по ночам, закусив уголок подушки. Не из-за больной шеи и не потому, что скучала по отцу и сестренкам. Просто все, что она навоображала себе, не произошло. Она так и осталась толстой девчонкой с распухшими глазами и покрасневшим носом, не нужной никому. Какие бы чудеса ни случались у нее внутри, как бы там ни было красиво… этого никто не хотел замечать. Она надела поросячье-розовое платьице и босоножки, замотала пластиковый воротничок на шее кисейным шарфиком и, поковыряв на подносе завтрак, тихонько ушла из отеля через черный ход. В подземку Тошка спускаться боялась и потому села на трамвайчик, едущий в центр. Точнее, не села, сидеть после уколов было больно даже боком, а стала коленями на деревянную скамью на задней площадке и смотрела, как убегают в перспективу вплавленные в брусчатку золотые рельсы и сиреневые тучи громоздятся в проломе улицы. Улицы горбатились, как подставленные под ласку кошачьи спины, изгибались среди старинных, словно нарисованных домов, и потихоньку Тошке делалось легче. Она слезла на незнакомой площади и просто пошла в куда-нибудь. Площадь была большая, на ней стадами паслись голуби, а остроконечные башни с флюгерами причесывали небо. На одной из башен светился циферблат часов — как полная луна. Пройдя несколько заросших сиренью узеньких проулков, Тошка вышла на еще одну площадь, треугольную, маленькую, с фонтанчиком посередине. Возле фонтанчика висела корабельная цепь и лежал прикованный якорь. Вокруг фонтанчика нарезал круги мальчик лет восьми с деревянным мечом у пояса, громко напевая:
— Не зуззы, насекомое,
я тебя засусу, засусу.
И в стеклянную баноцку
полозу, полозу.
Припев звучал уж совершенно невероятно:
— Тумбочка, тумбочка…
И так восемь раз на одном дыхании. Тошка прыснула. Пацан остановился и удивленно взглянул на нее. Раздул ноздри и выволок меч:
