— У вас кровь, — она пугливо коснулась его губ. И он, как глупец… нет, просто как пьяный, стал рассказывать ей все. Покровители… Эмеральд… В этом закутке, пахнущем мочой и кошками, он рассказывал чужой невесте… "В покое было темно…"
… В покоях было темно и неприглядно, как-то отчаянно пусто, и шаги разводимых по постам гвардейцев звучали по-особому отчетливо и зловеще. Окна из граненых стеклянных шариков почти не пропускали света; темнели и качались, оживая минувшим, гобелены и балдахин кровати, чернел зев давно не топленной печи и в смутном сумраке редко и нехорошо взблескивали позолота и витые шнуры. Раскиданная постель была пуста. Ее величеству хватило сил добраться до окна, но их не было на обратную дорогу, и она скорчилась там, на стуле, тяжело и прерывисто дыша. И тогда он, Виестур Анградо, лейтенант королевской гвардии, сделал то, на что никогда бы не осмелился не только из почтения, но и из правила, чреватого смертью — к королеве могла прикасаться только доверенная дама, и даже врачи только осматривали ее. Виестур взял ее на руки и отнес в постель, под груду бесполезных одеял, потому что и там озноб сотрясал ее вдруг исхудавшее тело и пахло вязко и сладко — каштановым цветением.
— Анградо!!
Шепот отдался в ушах громом. Он знал, Эмеральд уверена, что кричит.
— Мне страшно, Анградо! Не уходите.
— Я не уйду, — сказал он.
Он сидел, что непристойно при королевской особе, но таково было ее желание. Он страдал от ее одиночества, от смертного запаха каштанов из дворцового сада, просачивающегося в окно…
— Она обещала… она поклялась мне. Я подписала все бумаги.
— Тише, ваше величество. Вам станет хуже.
Он знал, что нужно позвать камеристку, кого-нибудь из дам, лекаря. И не мог уйти.
— Она поклялась, что я выздоровлю. Что она привезет Меч желаний. Сколько до Гезы?
— Где это?
Эмеральд шевельнула рукой. Губы у нее пересохли и опять хотелось пить.
— Где-то… у Либергского озера. Там.
— Неделя пути.
— Да-а?
Королева засмеялась неровным мелким смехом.
— А сейчас сентябрь.
— Апрель, ваше величество.
— Не может быть… — ее глаза сделались как у обиженной девочки. — Она мне обещала. Она же мне обещала!
Ее липкие пальцы нашли руку Виестура и сжали неожиданно сильно.
— Она же… она же сделает это?
— Кто — она? Я могу пойти и узнать.
— Нет!
Эмеральд забилась в одеяла.
И тогда он, глупый гвардеец, преклонил колено и поклялся. Он поклялся отыскать для нее этот меч.
Она покачала головой. Она притянула к себе его голову и строго сказала:
