Последнее, что запомнилось из этого сна: на груди сидит госпожа Иветта, придавив к покатым и неприятно жестким "кошачьим лбам" и сцепив у него на шее птичьи когти, смрадно шипит в глаза: — Меч-ч!..
Карстен рывком уселся в напрочь мокрой постели: такого не случалось с ним с недоброй памяти нежного детства. Он замотал головой и попытался опрокинуть на себя кувшин с прикроватного столика. Из кувшина лениво вылилось две-три капли воды.
— Простите, ради покровителей, вы так кричали…
— Сударыня всегда использует радикальные средства?
Географическое положение его комнаты опять сыграло с Карстеном дурную шутку. Не живи он возле лестницы — мог бы орать со сна до посинения.
— Вам придется все это высушить, — Он стянул через голову мокрую рубашку и взялся за подштаники. В полумраке раннего утра Триса казалась достаточно виноватой, чтобы сердиться долго.
Девушка невнятно пискнула и отвернулась.
— Я не собираюсь вас трогать: я для этого слишком мокрый, — фыркнул Карстен. — Кстати, хозяйку я не разбудил?
— Она ушла на рынок.
Триса быстренько сгребла в охапку мокрое белье.
— А завтрак? И кстати, как там племянница? Я должен убедиться, что не напугал дитя.
— Там заперто, — сказала Триса чересчур поспешно.
— У вас есть ключ. Вы же кормите девочку завтраком. И обедом.
— Госпожа Герд будет сердиться.
— Валите на меня, — он уже стоял вполне одетый, крепко держа трепыхающуюся служанку за руку. — Жить не могу, если с утра не разобью пару физиономий или не нарушу какое-либо установление.
И подхватив красавицу подмышку, широким шагом отправился наверх.
Отпер комнату Катрины Аделаиды и ошеломленно застыл на пороге: комната была старательно прибрана и девственно пуста.
Госпожа Герд сидела на кухне радостная и довольная собой, откинувшись на спинку скамьи и скрестив вытянутые ноги в нитяных чулках — на памяти Карстена она таких вольностей себе не позволяла. Он поцеловал вдове ручку и осведомился о ее здоровье. И заодно о здоровье племянницы.
— Очень мило с вашей стороны, — улыбнулась госпожа Герд, — доктор прописал сиротке деревенский воздух, и до осени мы лишены будем счастья лицезреть ее под этой крышей. И все равно очень мило с вашей стороны так заботиться о чужом вам ребенке. Я так и говорю соседкам, какое счастье мне выпало. Правда, Триса, деточка?
Служанка только ниже склонилась над горшками, спина ее выражала покаянную покорность.
— Да, хорошая моя, когда подашь завтрак, почисти мои туфли и плащ.
— Хорошо, госпожа.
