Владельцы гвоздей, штопора и ножа, тоже сознаются. Каждый из них, голый, поднимается по лестнице в сопровождении надзирателя. На полу остаются нож и золотая коробочка; они принадлежат молодому человеку. Ему 23–25 лет, рост около 1.80, атлетически сложен. Голубые глаза.
— Это принадлежит тебе, не так ли? — спрашивает надзиратель, протягивая золотую коробочку.
— Да, это мое.
— Что в ней? — спрашивает Берро, беря коробочку в руки.
— Триста фунтов стерлингов, двести долларов и два алмаза по пять каратов.
— Хорошо, посмотрим.
Он открывает коробочку. Майор окружен помощниками, ничего не видно, но слышен его голос:
— Точное твое имя?
— Сальвидиа Ромео.
— Итальянец?
— Да, господин.
— Ты будешь наказан не за коробочку, а за нож.
— Простите, но нож не принадлежит мне.
— Что ты говоришь? Но ведь мы обнаружили его в твоих ботинках, — говорит надзиратель.
— Повторяю, нож не принадлежит мне.
— Значит, я лгун?
— Нет, вы ошибаетесь.
— Кому же принадлежит нож? — спрашивает Берро. — Ведь кому-то же он принадлежит?
— Не мне, и все.
— Если не хочешь свариться в карцере над котлами, говори, чей нож.
— Не знаю.
— Ты смеешься надо мной? Находят нож в твоих ботинках, и ты не знаешь, чей он. За идиота меня считаешь! Либо он твой, либо ты знаешь чей. Отвечай!
— Он не мой, и я не могу сказать, кому он принадлежит. Я не доносчик. Разве у меня физиономия тюремщика?
— Надзиратель, наденьте на него наручники. Ты за это дорого заплатишь.
Двое командиров разговаривают друг с другом. Капитан корабля отдает приказ другому офицеру, и тот поднимается наверх. Через несколько минут появляется моряк — огромный бретонец — с деревянным ведром, полным морской воды, и веревкой величиной с кулак. Парня привязывают к последней ступеньке лестницы. Моряк смачивает веревку в воде и начинает бить, неторопливо и изо всех сил, по ягодицам и спине этого несчастного дьяволенка. Хлещет кровь, но он не издает ни стона. Крики протеста раздаются из нашей клети: «Убийцы! Сволочи! Подонки!» Угрожают открыть по нам огонь, но мы продолжаем шуметь и кричать. Вдруг раздается приказ: «Пар!»
Матросы откручивают вентиля, и в нас с силой ударяет струя пара. Менее чем через две минуты все растянулись на животах. Струи освобожденного пара проносятся на уровне груди. Нас охватил страх. Получившие ожоги боятся жаловаться. Все это продолжалось несколько минут, но успело всех порядком напугать.
— Ну, герои, думаю, вы поняли и будете благоразумнее? По малейшему поводу буду освобождать пар. Ясно? Встать!
