Откровенно говоря, он совсем позабыл о профессиональных обязанностях.
— Подождите, я сейчас принесу свою сумку, — пробормотал он, поднимаясь..
— Какого черта ты там забыл, в этой сумке?
Если уж начистоту, то ответ был — смелость. Однако было не время расписываться в своей неуверенности.
Нельзя сказать, чтобы медицина давалась Адаму легко и естественно. Он не имел к ней природной склонности. Уже больше месяца как он перебрался в Липерс-Форк, и до сих пор не принял ни одного пациента в одиночку, без прежнего доктора в качестве подстраховки. Его мутило от запаха йода, от вида крови дрожали коленки, а в чрезвычайных ситуациях он окостеневал что твой мертвец. Иными словами, он считал, что от больных одна только головная боль.
Адам стал врачом по той же самой причине, по которой делал всё в жизни — ради движения вверх. Он не принадлежал к высшему обществу по праву рождения — и этот факт чудовищно его раздражал. Его отчим был из толстосумов, а мать — нет. Он ни разу не видел своего настоящего отца и не стеснялся облегчения, которое испытал, узнав о его смерти. Если бы отец был жив, то в тот день, когда у Анджелы Белл прямо на клумбе отошли воды, Адам Монтгомери делал бы колбасу.
У сына мясника было четыре пути, чтобы выбраться со скотобойни: бизнес, юриспруденция, медицина или удачный брак. Адам был недостаточно зубаст для юриспруденции и слишком мягкотел для бизнеса, так что оставалось только два варианта: медицина и женитьба.
То, что в качестве лестницы наверх приходится использовать человеческие страдания, его не смущало. Вот если бы только работа была хоть немного почище…
Анджела Белл и в обычных-то обстоятельствах недолюбливала нерешительных ротозеев, а уж тем более когда пыталась произвести на свет дирижабль. Она вцепилась вымазанными в земле пальцами в его белую накрахмаленную рубашку и притянула Адама к себе.
— Ты сможешь! — процедила она сквозь стиснутые от боли зубы. — Я знаю, у тебя получится!
И вот, воодушевленный возлагаемыми на него ожиданиями, Адам закатал рукава и попытался вести себя по-мужски.
— Тужьтесь! Сильнее! — велел он, когда подошел срок.
— Не могу я сильнее! — вскричала Анджела, сминая затылком его ландыши.
— Еще как можете! — настаивал он.
Адам Монтгомери не сомневался: если Анджеле понадобится, она сумеет сбить Луну с орбиты. Недаром она была самой сильной женщиной из всех, кого он встречал.
