"Если мы разбиты, нам не остается ничего иного, как начинать сначала!" - как часто я повторял в те дни полюбившиеся мне гордые слова Энгельса.
И часто меня мучила мысль: "А что там поделывает Вудсток? Не удалось ли ему уже напасть на след гробницы?" Я регулярно просматривал каирские газеты. И вдруг неожиданно наткнулся в одной из них на сообщение о болезни профессора Меро. Конечно, болезнь его выдавалась за "совершенно загадочную и необъяснимую, но, несомненно, как-то таинственным образом связанную с работами в пирамиде Хирена, которую местные жители называют "Приютом дьявола" и далеко обходят...". Короче говоря, опять вокруг этой болезни начиналась такая же суеверная свистопляска, как в свое время с гробницей Тутанхамона.
В Москве, как я и ожидал, никаких следов архива Красовского не оказалось. Запросили Ленинград. Прошла неделя, и я уже начал опасаться, что и эта ниточка окажется тоже гнилой и оборвется в самом начале, как вдруг из Ленинграда сообщили, что в одном из архивов у них действительно есть некоторые документы покойного археолога. В тот же вечер я отправился в Ленинград.
Нетерпение мое было так велико, что прямо с вокзала, никуда не заходя, оставив чемоданчик в камере хранения, я помчался на такси в архив. Вся привычная неторопливая процедура, пока я заполнял анкету и листок запроса, показалась мне на сей раз ужасно томительной и затяжной.
И вот, наконец, передо мной кладут на стол одну-единственную рыжую папку. Неповинующимися пальцами я поспешно развязываю тесемки, открываю ее...
Это похоже на издевательство. Передо мной три небольших листочка голубоватой бумаги, исписанных мелким почерком. Ошибка? Но нет, на последнем листке разборчивая подпись: В. Красовский.
Я верчу папку в руках, встряхиваю ее - в ней больше ничего нет. Тогда начинаю читать, что написано на этих трех куцых листочках, - и меня постигает полное разочарование. Это всего-навсего коротенький отчет о первом путешествии Красовского в Египет в конце прошлого века. Тогда он еще ничего не открыл, кроме двух совершенно неинтересных надписей, о чем честно и докладывает в записке Восточному отделению императорского Русского археологического общества.
Никаких других бумаг Красовского в ленинградских архивах не сохранилось. В этом я окончательно убеждаюсь уже к вечеру этого первого дня, когда, устав от беготни и бесчисленных телефонных звонков в разные учреждения, усаживаюсь за стол в гостиничном номере, чтобы подвести итоги.
