— Нет, тетушка, мамы нет здесь…
— О, какая жалость, но отец наверняка с тобой, не так ли?
— Папа тоже не в этом мире, тетушка…
— Значит, у вас не один мир? И ваши души могут обретаться в разных пространствах, не имея контактов друг с другом? Я слышала об этом, но мне казалось…
— Я не знаю, — растерялась Эмилия. — Наверно… Я думаю, им хорошо там, где они сейчас…
— Скажи, Эмма, это важно… Где ты погибла? Ты можешь и не помнить этого, но попытайся… Скажи мне, своей тетушке… Как выглядел тот человек? Правосудие должно свершиться. Рядом со мной полицейский следователь, он спрашивает… Если бы ты могла назвать место…
— Господи, — сказала Эмилия, — я так старалась забыть… Я думала, что забыла… Я не хочу вспоминать…
— Вспомни, пожалуйста, девочка моя. Там, где ты сейчас, тебе все равно, но нам здесь невыносимо жить, зная, что твой убийца на свободе. Скажи — кто это был? Скажи — где это было? Скажи…
Странный голос будто уносился в пространство, ослабевал, как голос из радиоприемника, у которого сбивается настройка, мне так и захотелось подкрутить колесико, вернуть волну, желание мое было услышано, а может, и без моего желания связь между мирами восстановилась, и голос тетушки Мэри заполнил комнату:
— Скажи! Рядом со мной полицейский следователь, он слышит тебя, скажи — мы услышим, скажи!
Каррингтон, сидевший напротив меня, вздрогнул, я ощутил это, хотя и не мог видеть, и еще почувствовал, как напрягся бывший полицейский, как уперся ладонями в поверхность стола, стол заскрипел и начал едва заметно поворачиваться — сначала вправо, затем влево, — эти движения мешали, они были сейчас лишними, и я положил на стол свои ладони, движение замедлилось и вскоре прекратилось, в комнате не осталось никаких звуков, кроме двух голосов — Эмилии и ее тетушки.
— Это было на углу Ганновер-стрит и Блекстоун… Я возвращалась к себе, меня провожал Эдуард… Мы разговаривали… За квартал от моего дома мы попрощались, я не хотела, чтобы он провожал меня дальше… Эдуард ушей, и в этот момент… Кто-то бросился на меня сзади, зажал рот, я даже не успела крикнуть… Нет… Я не хочу вспоминать…
— Ты видела этого человека? — требовательно спросил Нордхилл голосом тетушки Мэри.
— Да… Он повернул меня к себе… Мужчина лет тридцати, длинное лицо, черные глаза, волосы тоже черные, гладкие…
— Приметы? Что-нибудь особенное?
— Нет… То есть… Очень тонкие губы… Он хотел меня поцеловать, а я не… Редкие зубы, маленькие, противные…
— Дальше, дальше, дальше!
